Александр Маккуин. Кровь под кожей - Эндрю Норман Уилсон

«Нет. Мою последнюю коллекцию. Она у меня в голове».

«Что это значит?» – повторил Себастьян.

«В моей последней коллекции я собираюсь покончить с собой. Я собираюсь со всем покончить».

Затем Маккуин посвятил друга в свои планы: он собирался покончить с собой прямо во время показа, на виду у зрителей. «Он сказал, что оставит плексигласовый или стеклянный ящик, а внутри его – еще один стеклянный ящик, – вспоминает Себастьян. – Затем, ближе к концу показа, он выйдет из-под земли и застрелится, чтобы мозги размазались по стеклу».

Себастьян понял, что для него это слишком. Маккуин же не умолкал; он подробно рассказывал, как хорошо все продумал. Еще в 2007 году он основал благотворительный фонд «Сарабанда», который помогает тем, кто оказался в нужде, в том числе студентам из его колледжа Святого Мартина, и написал завещание. «В другую ночь [на Майорке. – Э. У.] Ли попросил меня проверить, есть ли в доме топоры. «Он сказал: «Сходи в подвал и посмотри, может, найдешь хоть один». Я спросил, зачем ему топор, а он ответил, что просто нужен. Я спустился вниз, но в подвале топоров не оказалось; когда я сообщил ему об этом, он сказал, что мне придется съездить и купить топор. Ему, мол, нужно защищаться, а я ничего не понимаю. Именно поэтому, продолжал он, ему пришлось лететь на Майорку на частном самолете. Он взял с собой пса Каллума. Сказал, что кое-кто охотится на него».

Себастьяна так встревожило состояние друга, что он позвонил в лондонский офис компании McQueen. Кто-то из персонала заверил его, что с дизайнером все в порядке и беспокоиться не о чем. «Вовсе он не в порядке, дорогуша, – ответил Себастьян. – У него крыша поехала».^[937]

Ли, как многие потенциальные самоубийцы, много сил тратил на то, чтобы казаться окружающим совершенно нормальным. Он вернулся в Лондон, чтобы работать над коллекцией мужской одежды, которую нужно было показывать в Милане в июне, и очередной коллекцией женской одежды, Plato’s Atlantis («Атлантида Платона»). В апреле 2009 года он снова встретился с Гаем Морганом-Харрисом. Они говорили о возможной покупке нового участка по адресу Данрейвен-стрит, 17. Большая квартира в квартале Мейфэр, занимавшая полтора этажа, оценивалась в 2,525 миллиона фунтов. «Было очевидно, что квартира ему нравилась, хотя я не сразу понял, что он настроен серьезнее в данном случае, чем было с предыдущими квартирами, которые он уже посмотрел», – вспоминает Гай.^[938] Конечно, ничто не намекало на то, что с Ли что-то не в порядке; он, как всегда, много смеялся и был обаятелен. Однако близкие друзья и родственники начали замечать странности в его поведении. В прошлом Джойс Маккуин беспокоилась из-за возросшего пристрастия сына к наркотикам. После долгого разговора Ли обещал матери, что попробует бросить. «Он и бросил, но только на шесть или восемь недель», – говорит Джанет.^[939]

Весной 2009 года Джанет завела с братом разговор о наркомании. «Он реагировал очень бурно – наверное, я сама неправильно себя повела, – вспоминает она. – Кокаин меняет личность; он отвечал просто мерзко. Его слова возмутили меня, наверное, я тоже сорвалась в ответ».^[940]

Брат и сестра поссорились, и в апреле Джанет съехала из соседнего дома на Кадоган-Террас; несколько месяцев они с Ли не разговаривали. Маккуин поссорился и с другой своей сестрой, Джеки. «Я все ждала, когда Ли станет прежним, – вспоминает Джеки. – Мне не нравились претенциозность и мелочность мира моды и публика, которая на показах сидит в первом ряду. Все изображают дружбу, но по-настоящему о Ли Маккуине никто не заботился».^[941]

В мае 2009 года, чувствуя себя одиноким и заброшенным, Маккуин едва не умер от передозировки. По мнению Джанет, происшествие стало его криком о помощи. Кроме того, он наверняка вспоминал Изабеллу, умершую 7 мая. «Я догадываюсь, как переживал Ли; наверное, в тот день он был сам не свой», – сказала она.^[942] В то время Джанет ничего не знала о попытке самоубийства. Ей рассказали о неудачной попытке только после смерти брата. Бойфренд Маккуина Пол Стаг также оставался в неведении. Правда, Стаг знал, как много Маккуин работает. «Ли все время недосыпал, рано вставал, трудился весь день и задерживался до позднего вечера», – говорит он.^[943] Тони Маккуин вспоминает, что брат иногда даже ночевал у себя в студии на диване. «Все говорят о том, что он греб деньги лопатой, но ведь он почти не бывал дома, – говорит он. – Как только он заканчивал одну коллекцию, приходилось приступать к следующей».^[944]

4 июля 2009 года Пол и Ли приняли участие в лондонском гей-параде. Пол шел в колонне, а позже пришел к своему бойфренду в кафе «Богема» в Сохо. «К тому времени, как я туда попал, он и его свита ели и пили уже четыре часа. Наверное, в тот день они сделали кафе кассу, – вспоминает Пол. – Счет составил около 900 фунтов, и мне не нравилось, что его спутники все время заставляли его угощать их. Ли приехал в Сохо на джипе, и мне пришлось отогнать его назад. Потом мы поехали домой, и он сделал мне тост с сыром».^[945] 14 июля Ли поехал к Леди Гаге в Брикстонскую академию; хотя ему не слишком нравилась ее музыка, он понимал, что 23-летнюю певицу из Нью-Йорка волнуют те же проблемы, что и его: давление славы, опасности, которые подстерегают знаменитостей, радости гедонизма и пагубное сочетание секса и насилия.

Тем временем юристы Маккуина подготовили окончательный вариант его завещания. Впервые Ли составил черновик в 2008 году; в течение последующего года он неоднократно изменял его и вносил поправки. В июле 2009 года окончательный вариант был готов; ему оставалось только подписать его. По словам Джанет, если бы Ли не подписал завещание, все досталось бы их отцу. В том же месяце Ли снова пытался покончить с собой, приняв огромную дозу наркотиков. «За год до смерти Ли только о ней и думал», – вспоминает Джанет.^[946] Как увеличивалась доза, так же увеличивались его тревожность, паранойя и депрессия. Когда он уходил в очередной загул, он переставал беспокоиться из-за того, что он ВИЧ-положителен. «Он был ВИЧ-положительным, но по-прежнему занимался незащищенным сексом, когда был под кайфом», – говорит Пол Стаг.^[947] «У него был ВИЧ, но он относился к этому легкомысленно: «А, кому какое дело?» – вспоминает БиллиБой*. – Я был слегка обескуражен, когда он мне рассказал. Он безответственно относился к себе до самого конца. По-моему, он ненавидел себя… очень жаль».^[948]