КАТА - Екатерина Ааронова

обслуживать? Это, думаешь, так просто? – пинала ее сестра. – Одно электричество влетит в копейку. А еще и необслуживаемая территория. Никто тебе не будет чистить снег зимой или приходить разбираться с замерзшей водой.

– Ну, я, значит, найду, где обслуживают.

– Это неразумно.

– Бабки не должны пылиться без дела. Они должны работать на тебя, – услышала я от Матвея и переключила внимание на их с парнями болтовню.

– Как в прошлый раз, когда ты пустил их «в работу», уверенный в том, что сделаешь «Крест»? – съязвил Шурик.

– Ставки на спо-о-орт! – вдруг заорал Ярик.

Шурик басом, не побоюсь этого слова, заржал. Все оторвались от своих бесед и тоже переключились на шумную компанию.

– Да легко, – загордился Матвей.

– Да зассышь, как в прошлый раз, – провоцировал его Шурик.

– Готов поспорить? На бабки?

– Легкие деньги, – воодушевился Шурик и протянул руку в ответ.

Они застыли в рукопожатии, ожидая, что кто-то их разобьет.

– Вы что с ума сошли? – спросила встревоженно Эля.

– Не дрейфь, малышка, – довольно смешно обратился к ней Мат-вей, пытаясь изобразить мачо. – Делаю «Крест», – переключился он на Шурика.

Казалось, все, кроме меня, понимали, о чем речь.

– Кто разобьет? – возбужденно выпалил он.

– Пожалуй, я не против, – высказался на мое удивление Адам. Похоже, он был готов вписаться в любой блудняк.

– Что за крест? – обратилась я к «толпе».

Все засмеялись.

– О, ты не застала этот переломный момент, когда Матвея укусила девочка на велосипеде, и он возомнил себя байкером, – засмеялся Ярик.

– Не говорите никто, – вдруг закричал Матвей, затыкая всех жес-том «стоп», – пусть сама увидит.

– В смысле? – удивилась Правая. – Сейчас?

Часть 2. Жаждущие

Жаждущие – испытывающие сильное желание, необыкновенное страстное стремление. Быстрые сильные порывы, подобно стихии, направленные только на одну цель – обладание. В ожидании время жаждущего тянется также медленно, как быстро они подчиняют и поглощают объект своего искушения.

Глава 1

Если бы кто-то когда-то сказал мне, что у Матвея в машине припрятана двухколесная мясорубка, покрутила бы пальцем у виска и сдала его в психушку. Нет, я еще толком не успела привыкнуть к тому, что Матвей предпочитает пикап, а не Mini Cooper, но это! Казалось, его юношеский энтузиазм и попытки изобразить из себя крутого мужика переросли в помешательство. И как гром среди ясного неба, точнее, сегодня, в особо буйный и дождливый день, это звучало как шутка. Мы стояли на улице прямо у дороги и наблюдали, как парни помогают ему достать из багажника огромный байк цвета моря.

И снова мотоциклы.

– Это вирус сейчас бродит? – обратилась я к Дарине. – Поражает область мозга, которая отвечает за безопасность?

– Чего? – спросила она.

Дарина посмотрела на меня без особого интереса.

– Ничего, уже не так эффектно будет, – пробубнила я. – Дождь только закончился, – пыталась всех образумить, – это нормально вообще? Что он собирается делать?

– Даже если мы все будем его переубеждать, он все равно сделает это, – тихо сказал мне Адам, оказавшийся позади.

Детское упрямство. Сделаю назло.

– Согласна с Кэт, это несерьезно, – поддержала меня Правая. – В прошлый раз он испугался, и я считаю, что правильно сделал. Надеюсь, в этот раз ему так же повезет.

– Чего испугался? – спросила я.

В ответ получила лишь язвительные шутки от окружающих. Да что же это? Меня сознательно игнорировали. Решила попытать удачу с виновником этой сомнительной интриги.

– Эй, а тебе уже есть восемнадцать? – съязвила, крича в сторону Матвея. – Недетская игрушка, – продолжала я.

– Эй, малышка, – начал он в своем духе, надевая на голову шлем такого же цвета как байк. – Вообще-то я старше тебя!

Я впала в ступор. Не могла упаковать эту информацию в своей голове.

– С каких это пор? – мастерски возмутилась я.

Дикий рев эхом разнесся в пространстве на десятки километров. Меня охватила тревога. В детских горящих глазах Матвея сегодня блестела совсем иная, чем я привыкла, искра. Искра опасной страсти. С недавних пор я начала восхищаться людьми, способными полностью отдаваться во власть развивающей бешеную скорость груде металла, которая напрочь стирает любые представления о безопасности. Потому что легко восхищаться издалека.

Также как любоваться канатоходцами на высоте четырехсот пятидесяти метров. Потому что ты не думаешь о том, что принесет его падение. Для тебя это лишь развлечение. Романтика недосягаемости. Обратная проекция. Согласитесь, с вопросов риска для жизни мы восторгаемся лишь незнакомцами. Один так круто водит байк, другой зависает на пике «Бурдж-Халифа» или укрощает тридцатиметровую волну. Более близкий к нам работает полицейским или пожарным. Все достойны уважения и вызывают трепет у окружения. По сути, нам плевать на их риски. Мы даже готовы платить за них. Как в гонках, например. Это присваиваемый себе чужой адреналин. Трепещущее чувство опасности.

Короткий, острый восторг, который быстро приедается. И мы требуем больше зрелищ, заедая их теплым хлебом. Привыкаем. Когда едва щекочет, но уже не так сильно. Под баночку светлого нефильтрованного, сидя в баре у телевизора. Пока это не твой друг, отец или сестра, известия об их неудачах или трагедиях имеют ноль ценности. А дальше мы возвращаемся к своему привычному ритму, в свой мир, ища нового «диванного» экстрима. У меня никогда не было знакомых, увлекающихся «самоубийством». До этих выходных. А теперь целых двое. Хоть и выглядело это все очень эффектно в совокупности с таинственным райдером в сверкающем шлеме, чувство самосохранения и сохранения себе подобных не давало мне успокоиться. Тем более с учетом поведения Правой, которая не могла найти себе места.

Она заставляла меня теряться в страшных догадках. Само по себе такое увлечение не особо безопасно. И, как правило, люди редко спорят на что-нибудь примитивное, типа просто разогнаться на байке. За этим стояло что-то действительно опасное. Не найдя более простого способа сбросить напряжение, я снова ударилась в опустошение своих сигаретных запасов.

Пару секунд позаигрывав с публикой своими фирменными воздушными поцелуями, Матвей рванул куда-то вдаль, оставив нас в волнительном ожидании. А тем более меня, единственную, понятия не имеющую о его намерениях, которая могла представить абсолютно любое, самое плохое развитие событий. Шурик на своей Audi отъехал от дома и встал по середине дороги в том же направлении, куда уехал Матвей. Он врубил все освещение, на которое только было способно его понтовое чудо. Этого вполне хватало, чтобы разглядеть в маленькой фигуре вдалеке нашего призрачного гонщика. Шурик просигналил три раза, видимо, для того, чтобы предупредить его о готовности публики к предстоящему шоу.

Матвей ловко обращался с предметом своего нового увлечения. С особым азартом он проходил базовое обучение. Жадно поглощал теорию. С нетерпением приступал к практике. Ему нравились те чувства, которые испытывал, осваивая новые трюки. Ему нравилось, как он теперь ощущал себя. Как ощущал своего «партнера» в этом пылком танго на скорости. Нравился каждый изгиб, каждый звук, каждое движение, что он совершал навстречу опасности. Пробыв в «отношениях» лишь год, едва войдя в ритм, Матвей решил извлечь выгоду из своей страсти. Теперь в его ночные развлечения, помимо домашнего покера или клубной выпивки, входили уличные гонки и стантрайдинг[13]. Это обычные любительские соревнования, полностью обеспеченные высокими ставками. Вероятность успеха и абсолютного провала шли рука об руку.

Яростно сражаясь, вовлекая себя все в новые безумства, он стремительно гнался за победой. Крутил колеса в направлении логова самого дьявола. С каждым разом взносы росли. Выигрыш становился все жирнее, а состязание все кровожаднее. Как игра, в которой забывали, что главную победу сохраняла за собой жизнь.

В этот раз он был полностью в себе уверен. Проделывал это тысячу и один раз, и не мог ошибиться. Даже едва обсохшая после ливня дорога не способна была помешать, сбить его с пути. Доказательства. Доказательства силы и возможностей. Награда. Уважение. Все это подпитывало пламя в его груди. Он был готов. В наушниках играли любимые Dope D.O.D. Под них его азарт подпитывался яростью, отчего он казался себе непобедимым. Матвей ждал команды от невидимой публики, окруженный темнотой. Вскоре он