Страшная тайна - Алекс Марвуд

Клэр вздыхает. Радионяни выстроились в ряд около плиты: одна для семьи Гавила, другая для семьи Джексонов. Для Оризио гаджета нет. «Нам она не нужна, – самодовольно сказала Линда, когда их подключали к сети. – Дети не проснутся. Они у нас вышколенные». Клэр прикладывает ухо к своему устройству, слышит, как ее дети сопят в темноте комнаты. Они встанут с первыми лучами солнца, во сколько бы взрослые ни легли спать. При одной мысли об этом Клэр чувствует усталость.

– Нет, – отвечает она, смиряясь с перспективой долгой ночи под слепящим светом галогенных ламп. Линда из тех дизайнеров, которые считают, что смысл освещения в том, чтобы показать каждую пылинку и каждый изъян лакокрасочного покрытия. Такая комната не располагает к отдыху.

Рыбный пирог, так тщательно выбранный и доставленный из Лондона в термосумке, остался практически несъеденным, потому что Чарли Клаттербак привез столько кокаина, что дилеры из Северного Кеннингтона наверняка смогли устроить себе выходной за счет прибыли.

Клэр ненавидит Чарли Клаттербака. Если бы она познакомилась с ним до того, как основательно вляпалась с Шоном, то дважды бы подумала о том, стоит ли ей вообще встречаться с Джексоном, учитывая его окружение. У него много друзей, которые ей не нравятся, но Чарли – худший из всех. Это ходячий стереотип тори: красное лицо, зубы отбелены до того, что похожи на протезы, прядь жирных волос отделена от зализанной назад копны и мотается по лбу, рокочущий голос заглушает все вокруг, остроносая жена смеется противным снисходительным смехом, пока он обобщает и поливает грязью. «Мы уже слышали про Коммуняк, Провинциалов, Гомосеков и Быдло – слова, которые он никогда бы не использовал в своих многочисленных телевизионных опросах, но которыми с удовольствием разбрасывается при закрытых дверях. Это только вопрос времени, когда мы перейдем к Ниггерам и Моджахедам, – думает она. – Только вопрос времени».

Парни обсуждают бизнес. Точнее, закон о планировании и то, как он мешает Шону на пути к мировому господству.

– Ну, могу по-дружески тебе сообщить, – говорит Чарли, – что фонду «Английское наследие» быстро подрежут крылья, когда закончатся выборы. Чертовы левацкие проныры.

– И еще кое-кому, – говорит Шон. – Эта хрень про охрану природы. Кучу моих предприятий отбросило буквально на годы назад. Чертовы места размножения летучих мышей и сраные песчаные ящерицы!

Роберт Гавила, партнер в юридической фирме, член школьного совета, оплот консерваторов Уондсворта, склонился над кухонным столом и закидывается кокаином. Тут же вскакивает, облизывает палец и втирает остаток в десны.

– Ах-х-х-х! – восклицает он.

– Мне кажется возмутительным, – говорит Шон, – что супермаркеты Tesco размножаются, как грибы, а я не могу пристроить гараж к дому только потому, что дом относится к елизаветинской эпохе!

– Эй, – восклицает Джимми. – Кто-нибудь из вас когда-нибудь пробовал занюхивать водку?

Клэр перестала пить в восемь вечера, когда поняла, что она с Симоной – единственные трезвые люди в доме. «Надо же кому-то отвечать за происходящее, – думает она. – Симона удалилась с ноутбуком и DVD „Реальная любовь“, так что ответственной буду я. И никому из этих людей я не доверила бы своих детей».

Одного за другим она изучает гостей. Четверо мужчин, трое из них отекшие от любви к шатобриану, доктор худой – похоже, он часто забывает поесть. Кожа Джимми серо-розового цвета, и у него копна черных кудрей, в которых пробиваются белые прядки, показывающие его возраст. Он смеется над всем, но смех этот невеселый. «Как будто он не воспринимает ничего из разговоров вокруг», – думает Клэр. Просто смеется, потому что ему нужно показать всему миру, что он хорошо проводит время. Линда в какой-то момент уйдет от него, – думает Клэр. – Она амбициозна, как и я, когда еще была дурочкой. Сохраняет фигуру, несмотря на детей, потому что хочет не упустить свой шанс, и прокачивает флирт на чужих мужьях.

И каких мужьях! На королях мира, по уши полных самодовольства. Некогда белокурые волосы теперь в основном исчезли с их голов, зато в ушах их полно. В силу своего происхождения они оскорбились бы от малейшего намека на то, что своим успехом они могут быть обязаны простой удаче. «Я много работал, чтобы достичь своего положения», – скажут они, если кто-то спросит, и действительно, все они работали много. Они все трудились с утра до ночи, лакейничали и безжалостно побеждали своих врагов. И все же, и все же. Привилегированные редко отдают себе отчет в своих привилегиях. Шон постоянно жалуется на счета из налоговой и, кажется, никогда не вспоминает, что налог платится только с тех денег, которые ты получаешь.

Чарли внезапно заинтересовался рыбным пирогом и ест его из общей тарелки, не задумываясь о гигиене. «Если бы не ложка, он, наверное, ел бы его руками, – думает она. – Мне придется дважды подумать, прежде чем давать завтра остатки детям. Наверняка он и молоко пьет прямо из пакета и ставит его обратно в холодильник».

Клэр привыкла быть трезвой среди пьяных людей. В прежние времена это было из-за того, что она считала калории. Кроме того, мужчины никогда не замечают, пьяна ты или трезва, как только напиваются сами; они просто думают, что ты в таком же состоянии, как и они. Шон был изрядно пьян, когда она встретила его на рождественской вечеринке у семьи Гавила пять лет назад. Она даже какое-то время жалела, что не оставила его там.

Она идет в беседку с бокалом монтраше. Снимает туфли, сворачивается калачиком на тахте и пытается отгородиться от звуков пения, доносящихся из дома. Мужчины перешли на виски, а дальше последовали футбольные песни. «Не об этом я мечтала, – думает она. – Когда мы познакомились, он из кожи вон лез, чтобы поразить меня своей изысканностью. Мы ходили в „Ритц“ и заказывали частные кабинеты в ресторанах, хотя это, полагаю, было в основном для того, чтобы друзья Хэзер нас не застукали. А теперь я замужем за пятидесятилетним мужланом, который ест с открытым ртом. Будьте осторожны в своих желаниях, они могут сбыться. Мне нужны были деньги и положение, и когда я увидела, что у Шона есть и то и другое, то захотела его. Поделом мне, потому что он не был моим. И вдруг я стала очередной женщиной, которая увела чьего-то мужа, а этого никто никогда не прощает, что бы там ни говорили».

Она потягивает вино. У него изысканный вкус. «Есть и свои плюсы, – думает она. – Надо не забывать про плюсы. Машины, и дома, и бриллианты, и то, что мне больше никогда не придется травить свою