Женщины - Кристин Ханна

домашним печеньем, упаковку шоколадных конфет и кексы «Твинки». Фрэнки улыбнулась и вскрыла конверт, оттуда выпала вырезка из газеты — толпа протестующих сжигает американский флаг.

5 июля 1967 г.

Моя дорогая Фрэнсис Грэйс,

Мне хочется писать тебе только о хорошем, но мир сошел с ума. Хиппи уже не те безобидные ребята, поверь мне.

На улицах тысячи протестующих. Парни сжигают повестки, а девушки — бюстгальтеры. Кругом беспорядки. Боже милостивый. Надо сказать, даже наш ежегодный прием в этот раз прошел довольно скромно. Все только и говорили, что о войне. Помнишь Донну ван Дорн из воскресной школы? В бридж-клубе поговаривают, что она подсела на ЛСД, бросила колледж и присоединилась к фолк-группе. Кажется, сейчас она живет в какой-то коммуне и делает свечи. Господи, а ведь она из такой хорошей семьи, еще и член Дочерей американской революции.

В клубе пошли разговоры о том, что война во Вьетнаме — ошибка. Насколько я знаю, Международный трибунал по военным преступлениям признал США виновными в обстреле гражданских объектов, таких как школы — ШКОЛЫ, Фрэнки! — церкви и даже лепрозории. Я и подумать не могла, что проказа еще существует.

Береги себя, Фрэнсис, и обязательно пиши. Я очень скучаю.

С любовью,

мама

В конверт был вложен почти сухой, синеватый бланк авиапочты, на котором Фрэнки могла написать ответ. В такой влажности чернила пропитывали бумагу насквозь.

18 июля 1967 г.

Дорогая мама,

Большое спасибо за сладости! Ты даже не представляешь, как они поднимают всем настроение в этом непрекращающемся дожде.

Такую непогоду трудно описать, но переживать ее еще труднее. Хуже дождя только ДОК моей подруги Этель. В армии так называют дату окончания контракта. Или день, когда она поедет домой.

Помнишь, я рассказывала тебе про Этель? Она играет на скрипке и хочет стать ветеринаром. Так вот, в сентябре она покинет Вьетнам. И отправится домой.

Не представляю, как я буду здесь без нее.

Надеюсь, я справлюсь.

Здесь

Снаружи послышался гул приближающихся вертолетов, Фрэнки опустила ручку, со вздохом отложила незаконченное письмо и надела по-прежнему влажную форму.

Ее смена уже закончилась, но при такой нехватке рабочих рук это было неважно. Сейчас прибудут новые пострадавшие, без медсестер никак не обойтись. Накинув дождевик, она направилась в операционное отделение. По дороге увидела, как от вертолетной площадки отъезжают две машины «скорой помощи».

Джейми уже стоял в операционной в шапочке и халате.

— Нет покоя нечестивым, да, Макграт?

Она протянула ему кекс, который прислала мама.

— Это точно.

В конце июля выдался свободный денек, и Барб устроила выезд к местным жителям. Небольшой облегченный «хьюи» ждал Джейми, Этель, Барб и Фрэнки на вертолетной площадке. Сегодня они направлялись в приют Святой Елизаветы, который находился в старой каменной церкви не слишком далеко.

Придерживая рукой оливково-зеленую панаму, Фрэнки забралась в вертолет. На этот раз она не стала забиваться в самый дальний угол кабины. Она больше не хотела бояться, не хотела думать о Финли каждый свой полет.

Фрэнки села на пол рядом с пулеметчиком (оружие было направлено вниз), осторожно перекинула за борт сначала одну ногу, а затем вторую. Барб села у другой открытой двери. Джейми и Этель устроились сзади. Когда вертолет начал набирать высоту, у Фрэнки перехватило дыхание.

И вот они уже летят, земля все дальше.

Фрэнки еще никогда не чувствовала себя такой свободной и такой живой. Ветер дул прямо в лицо. Под ногами проносились зеленые пейзажи, вскоре показались песчаные пляжи бирюзового Южно-Китайского моря.

Вертолет накренился и повернул к суше, они снизили высоту и полетели над рисовыми полями. Фрэнки увидела красную грунтовую дорогу, которая разрезала густые заросли слоновой травы. Вертолет завис в воздухе, лопасти винта с шумом вращались, ветер приминал траву внизу. Медленное снижение. Как только команда медиков выпрыгнула, один за другим, вертолет поднялся и полетел на север.

Когда Фрэнки, Барб, Этель и Джейми подошли к приюту, двери распахнулись и оттуда выбежали дети в рваной одежде, они радостно махали руками и толкались от нетерпения. Эти дети знали, что американцы всегда привозят конфеты. За ними вышли усталые вьетнамские монахини в черных одеяниях и соломенных шляпах.

Медсестер окружила толпа худеньких девочек, они тянули руки, пытаясь прикоснуться к гостям. Барб опустилась на корточки и начала раздавать леденцы, дети с любопытством трогали ее курчавые волосы. Затем она выстроила детей в очередь на прививки.

Следующие четыре часа медсестры делали инъекции, обрабатывали крысиные укусы, раздавали витамины и таблетки от малярии. Джейми зашивал раны и даже дергал гнилые зубы.

Медики уже стали собираться, как вдруг к ним подошла хрупкая молодая вьетнамка в монашеском одеянии. Она робко посмотрела на Фрэнки.

— Э-э… мадам? — сказала она по-английски с сильным французским акцентом.

— Да? — Фрэнки вытерла пот со лба и перекинула через плечо сумку с медикаментами.

— Могли бы вы пойти со мной, пожалуйста?

Фрэнки последовала за монахиней в прохладу приюта. Внутри церковь разделили на спальные помещения, вместо кроватей на полу были плетеные циновки. В одной из комнат стояло больше десятка детских колыбелек, в них спали и плакали малыши. У Фрэнки разрывалось сердце при мысли, сколько же детей осиротело из-за этой войны. Кто позаботится о них, когда все закончится?

Завернув за угол, они вошли в небольшую вытянутую комнату. На подоконнике и на полу стояли догоревшие свечи — электричества не было.

Здесь находился только один ребенок, девочка, она лежала на плетеном коврике, обхватив колени руками. Девочка была совсем крохотной. Фрэнки вопросительно посмотрела на монахиню.

— У нее в голове жар, — сказала монахиня, дотрагиваясь до собственного лба.

Фрэнки опустилась на каменный пол рядом с ребенком. Присмотревшись, Фрэнки поняла, что девочка старше, чем кажется, но она явно недоедает.

— Она не ест, — сказала монахиня.

— Привет, малышка. — Фрэнки погладила девочку по черным непослушным волосам.

Девочка не шевелилась и ничего не отвечала, просто смотрела на Фрэнки грустными карими глазами. Спутанные волосы прикрывали уродливый ожог на щеке.

— Как тебя зовут? — Фрэнки дотронулась до лба девочки, отвела волосы и посмотрела на ожог, воспаления она не увидела.

Температура, конечно, но не слишком высокая.

— Мы не знаем ее имя, — тихо сказала монахиня.

Она опустилась на колени и стала осторожно гладить девочку по спине.

— Ее деревню разбомбили. Кто-то из ваших медиков ее нашел, она пряталась в канаве. — Монахиня на секунду замолчала. — В руках мертвой матери.

У Фрэнки привычно защемило сердце — в нем поселилась печаль, которая никогда теперь не покидала ее. От