Мотивация человека - Дэвид Макклелланд

ему, что, узнав о неминуемости смерти близкого человека, турок, как правило, отвечал: «Господин, что я могу сказать? Я знаю, что если его можно было бы спасти, то вы сделали бы это». Затем Фрейд вспомнил, что на ум ему приходила еще одна история из коллекции друга-врача. Она относилась к сексуальности турок. При всем их смирении перед лицом смерти они приходят в страшное отчаяние при мысли об импотенции. Один турок сказал другу Фрейда: «Вы знаете, герр профессор, если я не смогу делать это, то мне незачем будет жить» (Freud, 1901/1938). Фрейд предпочел не пересказывать собеседнику вторую историю, потому что «не хотел затрагивать столь деликатную тему в разговоре с незнакомцем». Тогда Фрейд осознал, что вышеупомянутые истории о смерти и сексуальности были связаны с другими мыслями, относящимися к данным проблемам и серьезно его волновавшими, но бессознательными на момент беседы с незнакомцем. Мучившие Фрейда мысли относились к происшедшему в Трафое самоубийству человека, обратившегося к нему за помощью. Фрейд предположил, что тревога, обуревавшая его в связи с врачебной неудачей, и обусловила формирование цепи ассоциаций, которую мы сейчас проанализируем.

Рисунок 1.3 иллюстрирует то, как Фрейд объяснил свое забывание имени Синьорелли. «Ключом» к содержимому бессознательного в данном случае является следующий факт: первая часть имени художника Signor в итальянском языке и слово Неrr (герр) в немецком, на котором говорил Фрейд, означают одно и то же – «господин». Слово Herr (Signor) актуализировало «сцепленные» с тревогой мысли о смерти и сексуальности, ведь эти мысли ассоциировались с Герцеговиной, страной, где живут турки, и с двумя историями, первая из которых связана со смертью пациента, а вторая, не рассказанная Фрейдом, с сексуальностью турок.

Рис.1.3. Ассоциативные цепи, приведшие к забыванию знакомого имени Фрейдом

Стало быть, решил Фрейд, именно нежелание говорить о болезненных проблемах препятствовало успешному припоминанию имени художника, так как вызывающие тревогу мысли ассоциировались с историями об отношении к смерти и сексуальности, в свою очередь связанные с вытесненным из памяти именем. «Маскировочные» имена художников также не случайно «всплыли на поверхность». Первый слог каждого из них (Бо) тождествен первому слогу в слове Босния. Фрейд посчитал, что это обстоятельство является еще одним свидетельством в пользу того, что сочетание слогов Signor пробудило в нем мысли о турках (имена-субституты ассоциировались с другим населенным турками регионом). Слог elli в слове Botticelli, очевидно, перекликается с окончанием слова Signorelli, а завершающая часть странного имени Boltraffio, по мнению Фрейда, сформировалась в результате действия чувства вины, вызванного смертью пациентки в Трафое. Продолжая самоанализ, Фрейд пришел к заключению, что в данном случае имеют место два процесса: сознательное подавление и бессознательное вытеснение. Он сознательно подавлял в себе желание рассказать о специфике сексуальности турок, а замещающее имя Болтраффио мешало ему вернуться к мыслям о смерти и сексуальности турок, в свою очередь связанным с чувством вины из-за самоубийства в Трафое.

Проанализировав множество аналогичных эпизодов, Фрейд и сторонники его психоаналитического движения убедились в том, что бессознательные мотивы являются важным детерминантом человеческого поведения, особенно анормального или необычного. Лабораторные психологи просто игнорировали очевидное или относили эти доказательства к разряду случайностей либо механического ассоциирования. Однако в анализе «случая Синьорелли» мы должны пойти дальше, чем Фрейд, ведь, как мы уже знаем, ситуационные намерения (сознательные или бессознательные) сами по себе являются производными стабильных мотивационных диспозиций и других факторов. Фрейд анализирует данный эпизод исключительно в «системе координат» тех мыслей и чувств, которые были актуальны в конкретный момент времени. Однако ситуационные намерения, в свою очередь, обусловливаются доминантными мотивационными диспозициями. Как видно из рис. 1.3, основываясь на целостном видении жизненной истории Фрейда, мы можем по-новому интерпретировать его временную неспособность припомнить имя художника.

Бессознательные мотивы Фрейда

Рассмотрение жизни Фрейда и его основных убеждений может превосходно проиллюстрировать его учение о бессознательных мотивах как о детерминантах даже самых обычных действий (например, забывания имени). Это также показывает, какие методы он использует, проводя свой анализ. Фрейд был ревностным приверженцем рационального и научного подхода. Он считал, что психология должна стать одной из естественных наук. Однако Дэвид Бакан (Bakan, 1958) неопровержимо доказывает, что психоаналитический подход Фрейда имеет много общего с древнееврейской религиозной традицией, которая отнюдь не отличалась научностью и рациональностью. В рамках этой традиции, берущей начало по крайней мере в I в. н. э., развиваются мистические идеи о сущности Бога. К XI в. данную традицию стали называть Каббалой. Каббала – это эзотерическое учение, основанное на письменной и устной интерпретации скрытого содержания текстов священных книг. Каббалисты стремились найти тайный смысл. Они пытались обнаружить мудрость, раскрыв его; подобно этому и Фрейд пытался раскрыть тайное значение сновидений и симптоматических действий. Каббалистические идеи стали одним из факторов массового появления мессианских движений в иудейском мире XVII и XVIII вв. Эти движения создавались харизматическими лидерами, убеждавшими иудеев в том, что наконец-то на земле появился мессия, который очень скоро освободит их от уз рабства и приведет к радостной жизни в единстве с Богом, и собиравшими множество сторонников.

Ортодоксальные раввины объявили мессианские движения ересью, однако заложенные в них иррациональные стремления возродились в форме хасидизма. Первоначально он был связан с именем Баала Шем-Това, человека, обладавшего сверхъестественными целительскими способностями и сконцентрировавшего народную мудрость (хотя официально он, воспитанный не по иудейскому закону и вне иудейской традиции, назывался «невеждой» – «игнорамусом»). Для составляющих окружение Фрейда венских евреев XIX в. хасидизм ассоциировался с множеством негативных мыслей и чувств. Они считали его ересью, непристойной фантазией, странным, мистическим учением необразованных людей и отступлением от официальных рационализированных догм ортодоксального иудаизма. Не удивительно, что Фрейд не хотел, чтобы психоанализ каким-либо образом связывался с традициями еврейского мистицизма.

Тем не менее, как мы отметили выше, эти традиции основывались прежде всего на поиске скрытых смыслов. Но именно этим занимался и Фрейд. Живший в XIIIв. иудейский мистик Абрахам Абулафия утверждал, что раскрытие тайной мудрости осуществляется за счет «перескакивания и перемещения». Таким образом, Абулафия описывал не что иное, как фрейдовский метод свободных ассоциаций на заданную тему. Согласно Абулафии, человек может выйти за рамки внешнего значения текста (Фрейд сказал бы: манифестного содержания) и соприкоснуться с его внутренним смыслом (Фрейд сказал бы: с латентным содержанием) точно так же, как мы добираемся до ядра ореха, снимая его скорлупу (Scholem, 1966).

Наиболее важной книгой Каббалы следует признать Зохар (Zohar). Одним из авторов данной книги является Моисей Леонский, живший в XIIIв. В соответствии с его Зохаром Тору (иудейскую Библию) нужно воспринимать как живой организм, имеющий голову,