Метафизика возникновения новизны - Иван Андреянович Филатов

Так что получается: древнегреческая мысль – в лице Гераклита – была сосредоточена не на бытии как присутствовании и восприятии имеющегося сущего (то есть на его «есть», по Пармениду), а на Бытии как возникновении нового, «настоящего знания», того знания, которое нуждается в «спасении» и «сохранении», и которое требует «сосредоточения» для раскрытия своего смысла и фиксации последнего.

Это и было первым началом древнегреческой философии, тем началом, которое обнаружил Гераклит и которое с полным правом могло бы претендовать на статус другого начала, потому что в нем уже имеется главный элемент рождения идеи – раскрытие ее смысла (Истины) посредством сосредоточения на тех словах, которые могли бы выразить этот смысл в адекватном виде. Именно внове рождаемое знание должно было бы стать как предметом метафизики, так и содержанием того, что было названо термином «Бытие».

То есть должны были бы быть раскрыты

– и условия возникновения подобного знания,

– и последовательность (методология) его возникновения,

– и составляющие единицы, из которых оно состоит;

– и те трансформации, которые оно претерпевает в процессе своего развития в нашем, человеческом уме;

– и те результаты, к которым приводит возникновение этого знания;

– и те цели и задачи, к разрешению которых оно призвано самим своим возникновением.

Но, к сожалению, ничего этого не случилось в философии. Отсюда порою возникает осуждение метафизики в ее никчемности и схоластичности, вплоть до того, нужна ли она вообще. Слава Богу, что явился Хайдеггер и придал свежее дыхание этой дисциплине. Он реанимировал ее, вернув ей ее изначальный смысл, заложенный еще досократиками, Платоном и Аристотелем. Но опять же, ратуя за возврат к этим началам, и одновременно за пересмотр этих начал, он по сути дела на первом этапе развития своей философии придерживался того направления, на который свернула античная мысль после Платона и Аристотеля. Предлагаемая Хайдеггером трактовка бытия как комплексного осмысления-переживания в процессе восприятия «всякого» существующего сущего есть познавательно-психологический фактор, а не онтологический. Переживание (забота, ужас и т. д.) непосредственно связано с чувствами человека, с движениями его души, с экзистенцией. Онтологический же фактор связан в основном с движениями нашего ума, нашего интеллекта (логика+интуиция-инсайт), того интеллекта, единственно который способен сотворять (изобретать, обнаруживать, понимать) идеи, нагруженные в обязательном порядке вполне определенными смыслами. Сотворение этих смыслов, – а не нахождение таковых за «спиной» существующих и воспринимаемых нами сущих, как нам зачастую предлагает Хайдеггер своим Dasein/ом – это и есть прерогатива Бытия творчески настроенного человека. Как мы отметили ранее, уже Платон связал Бытие с творчеством, а не с обыкновенным восприятием «всякого сущего», пускай и интенционально нагруженного определенными смыслами и настроениями. Смысл должен быть создан, а не «вымучен» из каких-то свойств и взаимосвязей «всякого сущего», хотя бы и находящегося в «просвете бытия». А внове создан он может быть только через сотворение новой идеи и нового сущего, сущего искомого. «Старое» сущее, сущее, некогда уже созданное никакого отношения – кроме опосредованного – к Бытию человека уже не имеет, оно – «отрезанный ломоть» Бытия.

И чтобы закрепиться на изложенной нами трактовке Бытия как возникновения интеллектуальной новизны и нового сущего, в следующем разделе приведем еще несколько аргументов в пользу данной позиции.

10.3. Бытие как возникновение новизны: аргументы от характера сущего, от характера мышления, от лингвистики и от «воли к власти» (Ницше)

1. Вот здесь нам было бы не лишним сначала обратить внимание на одно обстоятельство, которое как бы не замечается нами, но которое является ключевым в вопросе понимания феномена Бытия. А именно, на том вопросе, который определяет положение сущего в структуре сущего «рукотворимого»: каким должно быть сущее – существующим или возникающим? С выбором того или иного варианта меняется сама концепция Бытия, а потому меняется и подход к тем проблемам, которые связаны с этой концепцией. Так вот, это обстоятельство мы можем сформулировать достаточно лаконично, вследствие его прозрачности и простоты: существующее сущее вполне благополучно может обойтись (существовать) и без продуктивно мыслящего человека, а вот сущее возникающее (создающееся, обнаруживаемое, творимое) ни в коем случае не может обойтись без него.

Так что если Бытие является непременной «принадлежностью» человека и если существующее сущее вполне может обойтись – и обходится – без человека-творца (вот здесь надо искать корень того, что нужно социуму – через человека, – а что ему не нужно, а может быть даже и вредно!), то с Бытием человека может быть связано только возникающее сущее. Тем более оно не может обойтись без продуктивного («сущностного», по Хайдеггеру) мышления, мышления, добывающего в первую очередь интеллектуальную новизну, производным которой является новизна материальная. Вот этот аргумент, аргумент от характера сущего – возникающего или существующего – должен бы быть поставленным раз и навсегда в самом начале развития философии. Тогда не было бы соблазнительной развилки: то ли к Пармениду, то ли к Гераклиту, и не было бы шатаний метафизики между бытием как всеобщим для всего сущего, как сущностью сущего, как идеи, как воли к власти и т. д.

2. Но с аргументом от характера сущего тесно взаимосвязан аргумент от характера мышления. Ведь мышление может быть как познающим уже существующее в мире сущее, так и продуктивным, то есть тем, которое добывает (создает, обнаруживает, сотворяет) новое знание и новое сущее. Напомним: когда Парменид изрекает: «Ибо мыслить – то же, что быть», то он не оговаривает, каким должно быть мышление – обыденным или производящим новое знание и новое сущее. Вот за этим не осмысленным характером мышления скрывается корень всех последующих проблем метафизики.

Как видим, сопряжение бытия с мышлением оказалось не только благотворным, но и роковым для метафизики. И оказалось оно таковым потому, что из этого узла есть два пути развития. И эти пути определялись характером того мышления, которое связывалось с понятием бытия. Если это было мышление просто осмысляющее имеющееся сущее (рефлексия-1), то и бытие должно было стать «нерожденным», «единородным», «целокупным», то есть общим для всего существующего сущего.

По этому пути и пошел Парменид и, по сути дела, вся последующая послеантичная философия. Гераклит же вступил на другой путь, тот путь, на котором можно получить настоящее, истинное знание в виде иррациональной идеи-Истины. Иначе говоря, можно получить то знание, которое обретается путем «сосредоточения» на «исконном сосредоточении» (то есть созерцания в форме рефлексии-11) на бытийственном Логосе, то есть на внове явленном смысле, том смысле, возникновение которого имеет