Метафизика возникновения новизны - Иван Андреянович Филатов

сущностным свойством в идее гомеостаза, то есть в идее создания и поддержания определенной среды внутри живого организма. В идее пожаротушения сущностными свойствами воды являются и ее всепроникающая текучесть, и достаточно высокие значения теплоемкости и скрытой теплоты парообразования, за счет которых достаточно эффективно отнимается тепло от горящего предмета. В идее сепарирования (центрифугирования) сущностным свойством воды – кроме текучести – окажется ее плотность отличная от плотности отделяемого вещества. В идее круговорота воды в природе, кроме текучести, сущностным свойством воды будет ее способность к фазовым превращениям: испарение, конденсация, замерзание и т. д.

Как видим из этих примеров, сущность сущего определяется его функцией, а функция – идеей (Истиной), одним из составных элементов которой является данное сущее. И «нам не дано предугадать» (Тютчев), в каких идеях может участвовать то или иное сущее и какие сущностные свойства могут быть в нем проявлены. Мог ли Ньютон предполагать, что у материи вдруг обнаружится сущностное свойство гравитации, не возникни у него идеи дальнодействия, той идеи, которая связала в единое целое комплекс сущих: сами тела, их массы, расстояния и силы притяжения между этими телами. Он сам не готов был этому верить. Вот что он писал по этому поводу:

«Мысль о том, что гравитация является природным, неотъемлемым, сущностным свойством материи, позволяющим одному телу воздействовать на другое на расстоянии… кажется мне настолько абсурдной, что я уверен, что ни один из разбирающихся в философии людей никогда не согласится с ней»17.

Это каким интеллектуальным чутьем надо было обладать, чтобы «увидеть» то, что не видимо нами, но во что все, что нас окружает – в том числе и наше тело – погружено.

Так что задача созидателя (изобретателя, открывателя, художника) заключается не только в том, чтобы «заставить» работать (то есть «заставить» проявлять свою функцию) то или иное уже известное сущностное свойство какого-либо сущего, но и в том, чтобы обнаружить само сущностное свойство, как это сделали: Ньютон, открывший свойство гравитации материи; Фарадей, открывший электромагнетизм; импрессионизм, открывший свойство чистых красок «растворять» предметы в свето-цвето-воздушной среде и тем самым запечатлевать мимолетные ощущения и настроения нашей души от увиденной (на пленере) действительности; Фрейд, открывший свойство бессознательности нашей психики; древние греки (или египтяне), открывшие свойство человеческой души испытывать чувство наслаждения от понимания идеи какого-либо интеллектуального новшества, что и было названо красотой.

Открыть что-либо – это назвать и предъявить его, то есть «показать» нечто уже существующее, но еще не замеченное нами, а потому и не обозначенное. Изобрести же, в основном, – это создать новую функцию на основе уже известных свойств сущих, объединенных в некоторый комплекс. (Правда, здесь изобретательство порой граничит с «открывательством»: вряд ли «изобретатель» пожаротушения в те далекие времена имел какое-либо представление и о текучести воды, и о ее теплоемкости, и о скрытой теплоте парообразования. Его можно назвать стихийным открывателем, поскольку, скорее всего, сама стихия в виде дождя подсказала ему эту идею, а он, наблюдая и оценивая ее эффективность, внедрил в жизненную практику).

И вообще, следует, в пояснение к уже изложенному выше, сказать следующее: онтологическая сущность сущего актуальна не тогда, когда она уже выявлена и уже исполняет свою функцию, а тогда, когда сущее только еще находится в процессе «своего» бытииствования, то есть когда нами выявляется и формируется его сущностное свойство и та функция, которую оно будет способно в дальнейшем исполнить. А «бытийствует» создаваемое нами сущее, как нам теперь известно, в процессе

– во-первых, развертывания смысла идеи в Истину (в интеллекте продуктивно мыслящего человека),

– а во-вторых, формирования образа подручного средства и той технологии, посредством которой данное сущее будет готово выполнить свою сущностную функцию.

Мы сознательно не отнесли к процессу бытийствования сущего (искомого сущего) тот этап его становления, когда возникает сама идея и когда последняя находится еще в фазе допонятийного мышления (см. Рис. 1, Раздел. 5.4. ««Двойная рефлексия» Г. Марселя…»). И сделали мы это только потому, что все то, что предшествует процессу раскрытия идеи в Истину (мысль), мы отнесли к тому, что можно было бы назвать хайдеггеровским: «бытие само по себе», поскольку это бытие еще не обременено выявлением тех сущих, которые составляют эту идею, но оно сопровождается не только бессознательным «пониманием» смысла идеи, но и возникновением чувства удовольствия от подобного понимания.

Что же касается этапа исполнения сущим своей повседневной сущностной функции, то здесь нет какого-либо бытия, и сущее – уже объект существующий, а не бытийствующий. Вот к этому, последнему, этапу как раз и относится процедура удостоверения сущности сущего, то есть уяснения того, соответствует ли наше суждение о сущности сущего реально существующему объекту. Но как мы понимаем, этой процедуре всегда присуща запоздалость, так как все уже свершилось: возникновение идеи, раскрытие ее смысла в Истину и возникновение данного внове созданного искомого сущего, которое, исполняя свою функцию, – уже в виде подручного средства – не нуждается в нашей констатации. А удостоверять что-либо уже созданное – операция бесполезная, а потому и абсурдная.

А теперь, чтобы поставить точку в нашем разговоре о бытии сущего (см. двумя абзацами выше), обратимся к одному отрывку из работы Хайдеггера «Что это такое – философия?», а затем непосредственно перейдем к феномену удивления. Мы вряд ли можем согласиться с ним в том, что «никому не надо заботиться» «о том, что сущее принадлежит Бытию». Чтобы понять, о чем идет речь, приведем весь абзац:

«Все сущее есть в Бытии. Для нашего слуха это звучит тривиально, если даже не обидно. Ведь о том, что сущее принадлежит Бытию, никому не надо заботиться. Весь мир знает: сущее таково, что оно есть. Что еще остается сущему, как не быть? И все же именно то, что сущее пребывает собранным в Бытии, что сущее появляется в свете Бытия, изумило греков, прежде всего их, и только их. Сущее в Бытии – это стало для греков самым удивительным»18.

Так вот, можем ли мы, как полагает Хайдеггер, не проявлять заботы о сущем, принадлежащем Бытию. Конечно, мы не можем не проявлять к нему заботы по той простой причине, что это сущее находится в стадии бытийствования, то есть становления своей сущности. Сущее «есть в Бытии» только тогда, когда оно становится в своей сущности. Причем становится сначала в своей идеальной форме (как идеальный образ подручного средства), а затем и в материальной (как само подручное средство). Вот когда сущее сформируется, то есть определится в своей сущности, тогда оно действительно не будет предметом нашей заботы. Наша забота