Освобождение - Имперец

достаточно долго, что бы прокрутить в голове добрых три сотни способов, которыми я хотел бы убить этого человека. И ни один из этих способов гуманностью не отличался.

– Так вот, кто в Москве резню генералов устроил, – послышался кряхтящий голос.

Да уж, старик сдал. Даже на пороге смерти, он всё ещё был опасен для тысяч людей, но я его больше не боялся. Он был последним. Последней гранью, которая отделяла меня от жизни без страха.

– Так точно, товарищ генерал-полковник, – ответил я небрежно.

– И планируешь завершить начатое, – произнёс генерал утвердительным тоном, кивая на пистолет в моей руке.

Я даже ухмыльнулся. Ну, старик… Перед ним смерть во плоти, а он сохраняет такое хладнокровие, которому бы позавидовали бы все истинные арийцы вместе взятые.

– Сами учили, товарищ генерал – никогда не оставляй врагов за спиной.

Я жестом предложил ему присесть в кресло напротив. Ещё пару часов назад я обыскал всю дачу и забрал из всех тайников оружие. Генерал об этом тоже знал и даже не пытался прощупать тайник в кресле, где лежал его ТТ.

– А я ведь тебе не враг, Игорёк. Более того, я всегда тебе симпатизировал.

Я чуть не рассмеялся. Ещё бы, блин, сказал, что я ему всегда как сын был.

– Полно те Вам, товарищ генерал. Мы оба знаем, что я с теми документами подписал себе приговор.

Старик закашлялся, пытаясь рассмеяться.

– Тебе никто не говорил, что с тобой скучно? Думаю, говорили. И поэтому ты здесь, – он снова прокашлялся. – Ты изменился. Раньше тебе нравилась наша игра в кошки-мышки, когда ты не слишком убегал, а мы не очень искали.

Ну, вот. Теперь он Джин цитировать удумал? Ха…

– Раньше я мог удрать от вас в любой момент. Я был и остаюсь, если не лучшим, то одним из лучших.

В этот раз у старика рассмеяться вышло.

– Раньше мог удрать. А теперь что? – он лукаво улыбнулся. – А теперь пелёнки-распашонки в Южной Корее.

Настала моя очередь улыбаться. Ехидно так улыбаться.

– Неужели, провёл старика? – искренне расстроился генерал.

– Провёл, товарищ генерал. Да, это уже и не важно, где я осел. А с пелёнками вы угадали, если откровенно.

Даже не знаю, почему меня потянуло на откровенность с человеком, который лично был ответственным за превращение меня из человека в машину для убийств.

– Обижаешь, Игорёк. Я ведь не гадал, – заговорил старик знакомым наставническим тоном. – Просто, ты из тех, кто идёт на крайние мере только ради близких. Твой крёстный в защите не нуждается. Остаётся женщина. Женщину ты и так можешь защитить. Значит, речь о том, что ты боишься однажды не успеть.

Да уж. Как всегда, старик бьёт не в бровь, так в глаз. И крыть нечем.

О дяде Саше он прав. Хотел его попросить подсобить в моей маленькое вендетте, да, как оказалось, он собрал группу «афганцев», из числа своих сослуживцев, и махнул в одну горячую точку, воевать не за страх, а за совесть, да, за русских людей. Поехать помочь, желания не возникло, ибо, как генерал правильно заметил, полковник Вознесенский в защите не нуждался – от него бы кто защитил.

– А я ведь тебя ждал, Игорёк…

Это ещё что за новость? Вот это на старика похоже не было.

– Так таки и ждали? – прокомментировал я его передвижение к сейфу и покрепче сжал рукоять пистолета.

Даже, если он решит сглупить, то лишь ускорит весь процесс – я быстрее.

Но в руках у генерала оказалось не оружие, а солидных размеров резная деревянная шкатулка. Когда он её открыл, у меня встал ком в горле.

– Ждал, Игорёк, ждал…

В шкатулке лежали награды. Мои награды… Старик, действительно, знал, что я приду за ним. Не мог знать точно когда, но знал, что приду. Он единственный, кто понимал из всего этого генералитета, что приговор подписан им, а не мне. Он знал меня лучше, чем я сам.

– Товарищ генерал, а по-честному, если бы я попался в одну из Ваших ловушек?.. – мне стало интересно.

Старик тоже хитрить не стал и вернулся в своё обычное состояние вершителя судеб.

– Ты бы меня тогда сильно разочаровал, Игорёк, а такие, сам знаешь, живут недолго и печально, – он внимательно посмотрел на меня. – Но ты же не попался. Так что, не тяни, майор.

Меня пронзила догадка.

– Давно диагноз поставили?

Старик криво усмехнулся.

– В том то и дело, что не поставили. Неизвестная болезнь. Смертельная. Точно не рак, а что – они не знают. Хотят изучить до конца… – генерал скривился от злости. – А знали бы, мерзавцы, как это больно, всякое желание отпало бы.

Я кивнул.

– Передать кому что, товарищ генерал?

Он засмеялся так же гулко, как я помнил ещё с тех времён, когда меня завербовали.

– А ты уже передал всем всё, что они заслужили, а я хотел передать. Тебе то самому, ничего, случаем, не надо?

Я покачал головой. А что мне надо было? Своё имя мне было не вернуть. Семья ждала меня в Нью-Йорке. Денег было только чуть-чуть меньше, чем «слишком много».

Хлопок АПБ завершил наш разговор. Я специально сделал это внезапно, что бы генерал получил то, чего и хотел – абсолютно безболезненную смерть. Ну, а я получил право жить долго и счастливо, зная, что, кроме дяди Саши не осталось ни одного живого человека, который бы знал, что Игорь Мельников жив. Джинни не считалась, ибо я – это она, а она – это я.

***

Нью-Йорк прекрасен. В этот раз, я убедился в истинности данного утверждения, стоя у ограды на Острове Свободы, куда приехал с семьёй на экскурсию. Меня зовут Алекс Норд. Рядом со мной идёт Дженнифер Норд – моя жена и бывший детектив полиции Нью-Йорка, а по другую руку идёт Джеймс Норд – мой сын. Впрочем, пока ему много ходить тяжело, поэтому я беру его на руки.

Да. Меня зовут Алекс Норд и я не хочу другого имени. Но если кто-то будет представлять угрозу моей семье, то этот суицидник обязательно узнает, что майор Мельников Игорь Валерьевич всё ещё жив.