Уродка: и аз воздам - Геннадий Петрович Авласенко

А интересно, за какую такую провинность этих несчастных приговорили к столь мучительной погибели?

В это время и человеческие стоны, и лошадиное предсмертное ржание позади меня неожиданно оборвались, и я обернулась в недоумении.

Ну, правильно, как же без неё! Благодетельница рода человеческого!

Уигуин, чуть ткнув копьём в шею последней живой ещё лошади, быстренько это копьё выдернула и посмотрела в мою сторону.

– Зачем? – досадливо бросила я лекарки. – Пускай бы ещё помучились, твари!

– Один из всадник, живой ещё быть, – просвистела Уигуин. – В тебя из арбалет целиться пытаться, едва успеть мой его опередить.

Вот даже как?!

– Ну, спасибо тогда!

– Нет за что благодарность выражать! С девушки что делать думать?

Как будто я знала, что с ними теперь делать! В свою резервацию (а они, скорее всего, из Болотной низины) им возвращаться нельзя было ни в коем случае, в чужую (в данном случае, самой ближайшей из всех была наша) – не менее опасно…

И просто в лесу их также не оставишь, на верную гибель! Тогда уж куда милосерднее собственными руками всех пятерых прикончить…

Так и не решив этот вопрос окончательно, я повернулась в сторону девушек и…

И никого там не увидела!

– Они в лес бежать со всех ног! – запоздало констатировала и так очевидное Уигуин. – Тебя испугаться очень… тем более, что ты с крыса вместе по лес ходишь…

Весьма ценное наблюдение!

– Они же погибнут там! – закричала я. – Надо их догнать, остановить!

– А потом что твой с ним делать решать? – задала вполне резонный вопрос лекарка.

Да не знала я этого, совершенно даже не знала! Но в лесу этих пятерых ждала верная гибель!

– Куда они побежали? В какую сторону?

– Тебе не догнать их уже, – проговорила Уигуин вполне равнодушным тоном (ну, правильно, что крысе до этих обречённых на смерть девушек!). – Они бежать быстро очень…

– Я тоже быстро бегаю… – начала, было, я, но крыса меня перебила.

– Я бегать медленно, – сказала она. – А без мой помощь ты их найти не смочь даже!

Это и в самом деле было так, и мне пришлось смириться. И убежавшие девушки скорее всего погибли в жестоком этом лесу. А может, и выжили чудом, встретив в лесу каких-либо контрабандистов или охотников… и я потом долго утешала себя именно этой мыслью. Разумеется, будет им у этих развратных и грубых типов весьма и весьма несладко… а может и ничего, приспособятся как-нибудь. Тем более, ежели попадётся им кто-нибудь, вроде Охотника или даже того же Сильвера…

Но это было слабое утешение, ибо не верилось мне как-то в подобные чудеса. А ещё очень угнетала мысль, что, возможно, девушки эти остались бы живы, ежели б я в это дело случайно не вмешалась!

Сытые лошадки бежали бы уже не так резво, а отдохнувшие девушки, наоборот, прибавили бы ходу. И очень вероятно, что смогли б дотянуть до посёлка… или не смогли?

Впрочем, неизвестно ещё, что их там ожидало, в посёлке. А если расфуфыренному этому толстяку ещё и в обратную сторону ехать надобно было бы…

– Они уже близко есть! – вернул меня к действительности встревоженный голос Уигуин. – Ты свой кругляш приготовь сразу!

Тряхнув головой и как бы отгоняя этим невольным жестом так некстати нахлынувшие воспоминания, я и сама уже смогла расслышать за неплотно прикрытой дверью характерное шлёпанье множества крысиных лап. И яростный крысиный писк… совсем рядом…

Элитная гвардия убиенной толстухи спешила на помощь своей госпоже, даже не подозревая, насколько она запоздала, эта помощь…

– Ну что ж, – процедила я сквозь зубы, разом с этим швыряя один за другим все три кругляша в чуть приоткрытый дверной проём. – Теперь повеселимся!

А за дверью ударило так, что даже тут, в зале, с потолка какая-то пыль посыпалось.

– И ещё как повеселимся! – добавила я, настежь распахивая дверь и поливая смертоносным огнём немногих оставшихся в живых и, кажется, совсем одуревших от только что пережитого ужаса крыс.

Глава 3

Господин старший инспектор

– Итак, продолжим нашу беседу, Самуэль… – сказал комиссар, когда дядя и племянник, плотно отобедав, поднялись по узкой винтовой лестнице на второй этаж, единственной комнатой которого был кабинет. Просторный и, одновременно, уютный, с широким письменным столом из драгоценной фиолетовой древесины, с мягкими диванами вдоль всех стен, с застеклённым книжным шкафом, ловко втиснутым между двумя обширными кожаными диванами.

Алекса, увязавшегося, было, вслед за отцом и уже отважно карабкающегося вверх по ступенькам, перехватила на полпути служанка и понесла вниз, к матери.

– Пусти! – сердито вопил малыш, отчаянно извиваясь в цепких руках служанки и тщетно пытаясь вновь обрести утраченную свободу. – Пусти, кому говорю! Уродина гадкая, вонючая! Пусти, а не то так ногой в рожу двину!

– Решительный парень! – усмехнулся комиссар, усаживаясь на край дивана и краем уха вслушиваясь в постепенно затихающие внизу отчаянные детские вопли. – Когда-нибудь большим человеком станет, нас с тобой обоих за пояс заткнёт!

– На всё воля божья! – сдержанно отозвался инспектор, наблюдая, как неслышной тенью появилась в комнате младшая служанка, поставила на невысокий сервировочный столик пузатую бутылку с дорогим земляничным вином, рядом с ней – два узких высоких бокала.

Проделав всё это быстро и сноровисто, служанка застыла возле столика в ожидании дальнейших распоряжений, низко склонив голову.

– Пошла вон! – негромко произнёс инспектор, и служанка опрометью метнулась к лестнице… но тут комиссар её неожиданно остановил.

– Стой! – сказал, вернее, приказал он.

Служанка послушно замерла на месте.

– Подойди ко мне! – сказал комиссар.

Когда служанка подошла, комиссар некоторое время молча и внимательно её рассматривал. Потом поднялся с дивана и подошёл к служанке вплотную.

– Раздевайся! – проговорил он негромко и даже почти ласково.

Инспектору показалось, что он ослышался. Служанке, вероятно, тоже так показалось.

– Что? – еле слышно пролепетала она.

– Одежду снимай! – всё также негромко проговорил комиссар. Потом он помолчал немного и добавил: – Всю!

Но служанка всё ещё продолжала стоять неподвижно… и тогда комиссар вопросительно посмотрел на племянника.

– Может, она тебя стесняется?

Этого ещё не хватало!

– Ты что, не слышала, тварь?! – не выкрикнул даже, оглушительно рявкнул инспектор. – Тряпки свои паршивые скидывай! И пошевеливайся!

– Слушаюсь, господин старший инспектор! – пролепетала служанка вздрагивающим от внутренних слёз голосом и принялась торопливо сбрасывать с себя одежду. Впрочем, особо сбрасывать было нечего…

«Зачем это ему?» – досадливо и чуть брезгливо подумалось инспектору.

Насмотрелся он на голых уродок во время допросов. Ничего, кроме чувства омерзения их обнажённые тела у него не вызывали.

Впрочем, у дяди, кажется, было на этот счёт совершенно противоположное мнение.

– А ты не находишь, что