Месть фортуны. Дочь пахана - Эльмира Нетесова

Никто из фартовых малины даже по бухой не смог бы предположить, как легко вышел на их след следователь угрозыска.

Законники знали, что в спецкартотеках прокуратуры и милиции хранятся все сведения о них. Еще бы! Каждый был судим по четыре-пять раз, все считались рецидивистами. А потому, не только биографические данные помнил следователь уголовного розыска — Виктор Федорович Васильев, а и особые приметы, почерк каждого.

Васильев всегда выезжал на место происшествия сам. Работал без помощников. И только в случае крайней необходимости просил привезти сысковую собаку.

Вот и в то утро, едва вошел в ломбард, попросил — никого не входить, не шуметь.

Как ни хитры, как ни изощренны были фартовые на всякие уловки, но и они не могли предусмотреть мелочей, каких оказалось вполне достаточно, чтобы узнать, кто побывал здесь минувшей ночью.

Низкорослый, кряжистый Тарантул как всегда не смог дотянуться до верхнего стеллажа и воспользовался стулом. На его пыльном сиденьи отпечатался след обуви тридцать пятого размера. Подобного размера обуви не имел никто из фартовых Брянска.

Васильев, едва вошел в ломбард, сразу почувствовал резкий запах «Шипра». И понял, в деле был Фрося — здоровенный, рыжий вор, какой любил сбегать из зон и тюрем переодевшись в бабу, умел часами говорить женским голосом. И, если бы не страсть к «Шипру», избежал бы многих неприятностей.

Увидев вскрытый без инструмента ящик и крышку от него

с торчащими гвоздями, понял, в деле был Лимон. Только он умел вырвать любые гвозди без усилий и шума.

Следователь увидел и следы Князя. Тот всегда с фонарем ходил в дело. Круглый след от него так и остался на пыльной полке.

— Хорошо, что уборщица здесь ленивая, — подумал Васильев выйдя из ломбарда и, позвав оперативников, приказал одному срочно привезти служебную собаку, остальным — никого не подпускать к ломбарду, пока не завершен осмотр места происшествия.

Овчарка тут же нашла берет. И взяв след, понеслась к вокзалу.

Фартовые не ожидали для себя беды и послали лысого Пузыря в буфет купить в дорогу жратвы и выпивки. Тот с радостью ухватился за деньги и выскочил из вагона. До отхода поезда оставалось двадцать минут.

Растолкав очередь, пролез вперед. Хватал кульки, пакеты. Совал их по карманам. А когда вышел на перрон, увидел возле вагона милицию и овчарку.

Ноги задрожали. По спине полил пот. Он еле удерживал в руках покупки. Они показались ему наручниками, когда увидел, как милиция выводит из вагона кентов.

— Живей! — подталкивали их в спину кулаками и вели к машине, стоявшей за вокзалом.

Пузырь постоял в растерянности совсем немного. Чтобы не привлечь к себе внимания пассажиров и провожающих, свернул за здание вокзала. Следил, как заталкивают в машину законников. Вон Фросе — пинка дали, торопят. Лимона кулаком вбили в «воронок». Двое Князя волокут. И только один милиционер стоял около машины, не трогая никого. Пузырь пригляделся. И… замер. Увидел в его руках свой берет.

Он понял все. Оставив на траве все покупки, незаметно свернул в обратную сторону и вышел на многолюдную улицу. Здесь он чувствовал себя вне опасности.

Пузырь шел к Дрезине. Зная, что только он может помочь. По его слову фартовые города постараются достать из милиции его кентов.

Но пахан еще спал. И стремачи не решались его будить ни по чьей просьбе. Тем более, что разговора требовал не пахан малины, а обычный законник, почти никому неизвестный Пузырь.

— Возникни к вечеру. Тогда, может, выслушает. Теперь — рано. Отваливай, не мозоль зенки. Не приведись, не в духе встанет.

Пузырь пытался убедить стремачей, но те служили пахану, и все остальные для них не существовали, если Дрезина к ним не благоволил.

Фартовый ждал. Дрезина проснулся поздно. Услышав от стремачей о Пузыре, отказался трехать с ним, передав через шестерок:

— Просравший кентов не может просить подсос. Такого на разборку выдернуть надо. Пусть сам выручает кентов, если дышать хочет. А Дрезина — не мама родная для всякого, пусть он и вор…

Лысый, вне себя от ярости, выскочил от стремачей. Злоба перехлестывала через край.

Без денег, без доли, без малины и пахана, он никому не был нужен.

— Куда деваться? Как дышать? Как распорядиться свободой, подаренной самой судьбой? — думал лысый и вспомнил о берете в руках милиционера. И не раздумывая заспешил за город, к Сивучу. Там, дождавшись темноты, думал свести счеты с Капкой. Уж он вытащит ее из дома! Поспрошает, как успела снюхаться с лягавыми и засветить малину.

Пузырь шел осторожно, часто оглядываясь, прислушиваясь к каждому звуку за спиной. Он боялся погони и засады. Потому шел медленно, иногда перебегал от дерева к дереву.

Приблизившись, он наблюдал за домом Сивуча из зарослей. Не хотел появляться покуда не стемнело.

Малина Князя, оказавшись в милиции, тоже ждала ночи. Фартовые понимали, что оставшись на воле, Пузырь постарается достать их отсюда. И, если сам не сможет, обратится к законникам города, к Дрезине.

— Одно хреново, башлей у Пузыря нет. А на халяву кентов не сфалуешь. Залог нужен. Где он его сорвет? Если только с Сивуча за шкуру Задрыги. Не захочет старый хрен, чтобы Пузырь расписал ее. За эту лярву с него Черная сова не то шкуру сдернет, а живьем на погосте зароет, — говорил Фрося.

— Нам тоже не пофартит, если суку ожмурим. Пахан совы — зловонный козел. Память у него длинная. А клешни того длинней, — поддержал Тарантул.

— Пузырь теперь, верняк, лоб расшибает, чтоб башли надыбать, — подал голос Лимон.

— Хрен там! Этот хорек, поди, теперь Сивуча трясет. Другой стежки нет. Либо башли с него сорвет, либо к Дрезине, слово замолвить, — отозвался Князь.

Никто из фартовых даже не предполагал, что весь их разговор, каждое слово, внимательно прослушаны, записаны на пленку.

Именно этот разговор подтолкнул следователя поехать к Сивучу вместе с оперативниками.

Ему хотелось узнать, за Что Пузырь должен убить Задрыгу? Почему Сивуч будет отвечать жизнью за девчонку перед самой свирепой бандой — Черная сова? Что связывает их всех между собой? — недоумевал Васильев, но знал наверняка: ни Сивуч, ни Пузырь, ни тем более Дрезина, даже Задрыга не станут говорить с ним ни о чем…

Он знал заранее, кроме презрительного молчания, или отборного мата — в лучшем случае, он ничего не услышит в ответ на свои вопросы.

Васильев понимал, что Сивуч следит за ним. А потому шел по дороге в город, никуда не сворачивая, хотя очень хотелось ему узнать, пойдет ли фартовый к Дрезине, а если нет — что предпримет, на какой шаг решится?