Шестерки сатаны - Леонид Влодавец

— Совсем сдурел, старый хрыч!

Я так не считал. Во-первых, вчерашний разговор явно должен был вызвать некие последствия, а потому звонок в шесть утра был вполне предсказуемым явлением. А во-вторых, несмотря на то, что отцу уже стукнуло 58, он меньше всего подходил под определение «старый хрыч». Он никогда ни на что не жаловался, неизменно пробегал с утра по три километра, а с гирьками по два пуда делал все, что хотел. Когда я однажды увидел серию его ударов по мешку, то подумал, что ему еще и Тайсона под силу нокаутировать, если б, конечно, тот подставился.

— С добрым утром! — глуховато произнес Чудо-юдо. — Проспался после пьянки?

— Относительно.

— Ничего, сейчас встряхнешься. Поднимайся ко мне. В любой форме одежды.

Это немного обрадовало: может, даст время переодеться и пожрать, прежде чем пошлет куда-то. В том, что пошлет, и в том, что моя спокойная и размеренная жизнь прекращается, сомневаться не приходилось.

Для страховки я все-таки напялил тренировочный костюм и кроссовки. По коридорам и лестнице пробежался бегом.

— Пришел? — сказал Чудо-юдо, когда я закрыл за собой дверь его кабинета.

— Садись, слушай внимательно и запоминай. Надо будет работать быстро, даже нахально местами, но строго так, как я скажу. Конечно, в тех узловых моментах, которые выделю. Все не предусмотришь, но все-таки постарайся особо не отсебятничать даже в частностях. К сожалению, связь по РНС держать не будем. Кто-то на этом канале повис, а перекодировать его времени нет. Так что поправлять тебя по ходу дела не сумею. Перехожу к сути задачи…

У Чуда-юда были воспаленные глаза, нельзя сказать, чтоб он совсем уж плохо выглядел, но наверняка прошедшей ночью он спал намного меньше меня, а скорее всего вообще не спал.

— Первый узловой пункт. Один мой старый, но нехороший знакомый Абдулвахид Мирзоевич Максудов, более известный, как «Равалпинди», ибо большую часть

времени проводит в этом городе, прилетел в Москву под именем пакистанскогокоммерсанта Джавад-хана. Сегодня вечером или завтра утром он улетает в Швейцарию. Известно, что при Равалпинди, этом известном паскуднике, имеется атташе-кейс с очень важными и опасными для нас бумагами, которые не должны попасть туда, куда он их везет. Бумаги эти обязательно нужно уничтожить. Начисто, чтоб и крошки пепла не осталось. Потому что это подлинники, на которых кое-где стоят нежелательные для нас автографы.

— Это имеет какое-то отношение к фонду О'Брайенов? — спросил я, припомнив, что в Швейцарии у нашего семейства были кое-какие дела, благодаря которым меня, собственно, и женили на мисс Вик Мэллори.

— Лишний вопрос, — нахмурился Чудо-юдо. — Повторяю, бумаги должны исчезнуть и желательно вместе с Равалпинди. Но трупа его никто и никогда найти не должен.

— Уловил.

— Не торопись, я еще не изложил твою задачу. Самолет Равалпинди, как я тебе говорил, вылетает либо сегодня вечером, либо завтра утром. Это мы знаем. Но точного времени еще не установили. Во-первых, потому что сам Равалпинди его еще не определил. Самолет частный. А во-вторых, потому что Абдулка парень хитрый и может заготовить запасной вариант с отлетом на рейсовом.

— А он не может вообще сегодня утром улететь?

— Здравый вопрос неинформированного человека. Отвечаю: не может. В данный момент он еще не получил кое-какие дополнительные, но очень важные материалы, которые ему достали вчера при налете на офис Варана.

— Что ж там такого важного могло быть? — удивился я.

— Это не твое дело.

— Как это «не мое»? Я вообще должен знать, что искать, если ты мне поручаешь уничтожить документы. Тем более целиком и полностью.

— Тебе надо знать ровно столько, сколько положено. И будь добр дослушать до конца, не перебивая.

— Как скажешь…

— Так вот, материалы, без которых юридическая ценность бумаг, содержащихся у Равалпинди, падает на 70 процентов, были добыты по заказу совсем другой конторы. Заказчики, заметим, пожадничали. Они воспользовались тем, что имели дело с малограмотными людьми, и установили какую-то смехотворную цену за услуги. Десять тысяч баксов примерно. Но у Равалпинди в Москве много друзей. В том числе и в той конторке, которая выполняла заказ по Варану. Узнав о заказе, они проинформировали босса, и тот тут же предложил миллион. Само собой, что эти несчастные заежились и пошли враздрай. Одним показалось мало и миллиона, другие заорали: «Годится!», третьи напомнили, что первый заказчик на перо поставить может и лучше десять в кармане, чем миллион в небе… Ситуация ясна? Короче, Равалпинди ждет итогов этого внутриконторного толковища, которое запросто может перейти в разборку. Номинально там есть какой-то пахан, но он сейчас медленно подыхает от цирроза печени. Минимум четыре бригадира оспаривают первенство, и предсказать исход базара очень нелегко. Само толковище начинается в девять утра, во всяком случае, к этому самому времени на одну скромную дачку съедутся основные. В принципе Равалпинди будет ждать их даже до завтрашнего утра, но не дольше. Если он не появится в Цюрихе со своим кейсом до полудня, то шансов выиграть дело у него не будет никаких. Поэтому он улетит утром, даже если будет иметь только то, что имеет сейчас. Все-таки 30 процентов лучше, чем ни шиша. Ясно, что ребята, в руках которых сейчас находятся остальные семьдесят, сразу не договорятся. Представителю Равалпинди дали связной телефон, по которому он должен позвонить в 11.00. Это первый контрольный срок. Потом он должен позвонить в час дня и в дальнейшем беспокоить их каждые два часа. По идее, эта шобла, даже придя к общему знаменателю (в том смысле, что сочтет нужным продать материалы Равалпинди), помаринует его до последнего. То есть минимум до вечера. Могут запросить два, пять, десять миллионов, а кроме того, оговорить наиболее выгодные для себя условия передачи материалов. В смысле того, чтоб их в последний момент не кинули. Улавливаешь логику?

— Еще нет, — сказал я, хотя кое-что уже начинало проясняться.

— Сейчас уловишь. На эту самую дачу придется наведаться тебе. Днем, где-то в 10.30 для страховки. То есть чуть больше, чем через четыре часа. Разумеется, не одному, а с хорошей и дружной компанией. В нее войдет оператор ГВЭП, который, надо полагать, будет основной фигурой, а также Ваня и Валет в качестве грубой традиционной силы.

— Не мало ли будет? — посомневался я. — Вряд ли там, на толковище этом, соберутся только четверо основных. Если каждый приедет с парой телохранителей, то уже дюжина наберется. Конечно, я понимаю, что ГВЭПом, наверно, можно всю дачу в пыль превратить, но тебе это почему-то делать не хочется.

— Тут ты прав. Мне этого делать не хочется. Потому что мне очень нужно и чтобы дача осталась более-менее целой, и чтобы кое-кто из обитателей ее уцелел. Больше того, никакой стрельбы с нашей стороны желательно не допускать. Только в случае какой-либо экстренной, совершенно необходимой необходимости…