Остросюжетный детектив. Выпуск 4 - Алистер Маклин

Дверь распахнулась, все вошли и направились длинным проходом влево.

Лаборатория № 1 располагалась в правом дальнем углу, в двухстах ярдах от входа. Далековато, но во всем блоке был только один выход. Для безопасности. Пока шли, миновали полдюжины дверей, открывающихся фотоэлементами, пятнадцатидюймовыми ручками, рычагами, и, наконец, подошли к лаборатории N 1. Кландон лежал с дальней стороны массивной двери, его трудно было узнать. Я дружил с большим, грузным, грубовато-добрым веселым ирландцем. А сейчас передо мной лежал маленький, скрюченный труп. Того Кландона больше не существовало. Даже лицо исказила смерть — расширенные обезумевшие глаза, уставившиеся в одну точку, закушенные в смертельной агонии губы. Поглядев на это лицо с застывшей гримасой, никто не сомневался бы, что Нейл Кландон скончался в страшных муках.

Все наблюдали за мной, поэтому я не давал воли чувствам. По крайней мере, они не отразились на моем лице. Я шагнул вперед, наклонился над трупом, принюхался. Потом бросил взгляд на Уйбриджа. Тот подошел, наклонился, тоже принюхался и выпрямился.

— Ты прав, мой мальчик, цианистый калий, — сказал он Уилкинсону.

Я вытащил пару матерчатых перчаток из кармана. Один из помощников Харденджера приготовил было фотокамеру со вспышкой, но я остановил его:

— Никаких фотографий. Нейл Кландон не будет украшать никакую выставку морга. Да и слишком поздно. Если вам очень хочется фотографировать, начните хотя бы со стальной двери. Отпечатки пальцев. Они наверняка имеются, но ни один нам ничего не скажет. Тот поколебался, затем пожал плечами и кивком подтвердил мою просьбу. Я обшарил карманы Кландона.

Ничего особенного в них не нашлось — бумажник, пачка сигарет, пара пакетиков спичек и — в левом кармане пиджака пригоршня леденцов в светлых обертках.

— Вот так он и умер, — произнес я. — Последний крик моды кондитеров: леденцы с цианистым калием. Поглядите на валяющиеся возле его головы леденцы. У вас есть химик, производящий анализы, полковник?

— Конечно.

— Он найдет яд на одной из этих оберток. Надеюсь, ваш химик не будет определять состав вещества на вкус. Подсунувший леденцы знал о пристрастии Кландона. А Кландон знал его. И хорошо знал. Настолько близко, что взял леденцы. Отравивший Кландона не просто работает в Мортоне, а работает именно в блоке "Е". Иначе Кландон, ставивший в этом мире все под сомнение, не только не угостился бы леденцами, но вдобавок сразу же заподозрил неладное. Эта истина ограничивает круг наших поисков. Первая и очень крупная ошибка преступника.

— Возможно... возможно... — пробормотал Харденджер. — А возможно, вы слишком легковерны. Предположения... С чего вы взяли, что Кландона отравили именно здесь? Кажется, вы сами говорили, что приходится иметь дело с умным противником, который тщательно заметает следы и путает нам поиск, подсовывая ложные улики. Скажем, где-то убил, а сюда перетащил труп. Как-то не верится, что у преступника к месту оказался яд в кармане, когда его застигли врасплох...

— Относительно последнего не могу сказать ничего определенного.

Скорее всего, Кландона насторожил бы любой оказавшийся тут ночью. Но Кландон умер именно здесь, это очевидно, — добавил я и обратился к Кливдену и Уйбриджу:

— Как скоро действует цианистый калий?

— Практически мгновенно, — ответил Кливден.

— Ему дали яд здесь, и здесь он умер. Посмотрите, две едва заметные царапины на стене, а под ногтями — следы штукатурки. Он падал и царапал стену. Некий «друг» дал ему леденцы. Нужно отдать на экспертизу бумажник, сигаретную коробку и спички. Правда, всего шанс из тысячи, что этот «приятель» оставил отпечатки пальцев, роясь в бумажнике мертвого Кландона.

Не верю даже в этот единственный шанс. А вот отпечатки пальцев на двери могут быть интересными. И нужными. Сто к одному, что они будут принадлежать только тем, кому дозволено ею пользоваться. Больше скажут признаки уничтожения отпечатков платком или перчатками возле часового механизма, замка и цифровой комбинации.

— Обнаружатся, — уверил Харденджер, — если ваше предположение соответствуют действительности. И если предположить, что сюда кто-то проник.

— Однако Кландон лежит здесь, — сказал я. Харденджер согласно кивнул и, повернувшись, стал разглядывать своих помощников, копошащихся у двери.

Тут появился солдат с фибровым чемоданчиком и маленькой накрытой клеткой, поставил то и другое на пол, отдал честь, ни к кому в частности не обращаясь, и вышел. Кливден вопросительно поднял бровь.

— В лабораторию войду один, — пояснил я. — Для этого принесли противогазовый костюм с маской. Я закрою за собой стальную дверь, открою внутреннюю и прихвачу с собой клетку с хомяком. Если он не сдохнет через несколько минут, значит, внутри все чисто.

— Хомяк? — заинтересовался Харденджер, подошел к клетке и поднял покрывало. — Бедный зверек. Где вы его достали?

— Мортон — то самое место в Англии, где это легче всего сделать. На расстоянии брошенного камня их обнаружится пара сотен. Не учитывая несколько тысяч морских свинок, кроликов, обезьян, попугаев, мышей и разной домашней птицы. Их разводят на ферме в Альфингеме, где находится и коттедж доктора Бакстера. Как вы сказали? «Бедный зверек»? У этих зверьков короткая и незавидная жизнь. Королевское общество охраны животных и Национальное общество борьбы с вивисекцией многое отдали бы, чтобы проникнуть сюда. Однако государственный закон о секретности исследований позаботился, чтоб их представители не появлялись здесь... Небось, Мортон им снится в ночных кошмарах. Но их нельзя упрекнуть за это. Знаете ли вы, что свыше сотни тысяч животных погибло здесь в прошлом году во время опытов. Сдыхали в агонии. Они — лакомый кусок в Мортоне.

— У каждого свое мнение, — холодно заметил генерал Кливден. — Не буду утверждать, что полностью с вами не согласен. — Он через силу улыбнулся. Удобное место для сантиментов, Кэвел, но время не совсем подходящее.

Я кивнул, то ли соглашаясь, то ли извиняясь — пусть думает как хочет.

Открыл чемоданчик и стал разворачивать газозащитный костюм, но тут Грегори взял меня за руку. Из-за толстых линз очков напряженно глядели темные глазки, смуглое лицо напряглось от волнения.

— Не ходите туда, Кэвел, — сказал он тихо и настойчиво, голосом, близким к отчаянию. — Умоляю вас, не ходите туда.

Я молча посмотрел на него. Грегори мне нравился. Нравился он и без исключения всем своим коллегам. Но Грегори был не из Мортона, его просто пригласили сюда работать, ибо он считался одним из блестящих микробиологов Европы. Итальянский медик-профессор находился в Мортоне всего восемь месяцев. Такой крупный улов Мортон получил после многочисленных заседаний кабинета на высшем уровне. Итальянское правительство согласилось отпустить профессора в Англию на неопределенное время. И если такой человек, как доктор Грегори, был взволнован, то обо мне и говорить не приходилось.

— Почему туда нельзя входить? — спросил Харденджер. —