Операция спасения - Сергей Иванович Зверев

разрыдаться в голос, реветь и размазывать слезы по лицу. Но только детства больше не будет, и некому утешить, погладить по волосам, некому шептать успокаивающие слова, целовать мокрые глаза. Влад умер, последний человек, которого она любила, который мог ее защитить. Теперь она одна, и теперь она защищает своих, русских, которые оказались в беде…

Ночь прошла спокойно, еще два дня пролетели, прежде чем Янош наконец сообщил, что записку Светлане передали. На листке бумаги он нарисовал схему лагеря и окружающей местности и отметил, где находятся овощехранилища, а где свиноферма, а где птичьи фермы: там разводят кур и индейку. Там же на схеме он показал, где живут работницы этого блока и каким путем их водят на работу.

Сашка с ночи устроил себе удобное место в сосняке, наломав веток, чтобы не лежать на траве. Когда открылись ворота и из жилой части блока потянулась небольшая колонна женщин к фермам, он прижал к глазам бинокль. Кто же из них, кто здесь Светлана? А может, ее здесь нет, а может, фашисты нашли записку и… Канунников отогнал эти мысли. Оснований так думать у него не было. Светлана умная девушка, она знает, что опасно хранить такую записку. Но ведь она столько натерпелась, а записка для нее как глоток свежего воздуха, как маячок надежды после месяцев отчаяния.

Больше часа он наблюдал за работой женщин, разглядывал их толстые полосатые халаты, которые в холодную погоду узницы надевали как пальто. На голове у каждой полосатая косынка. И не только из-за одежды эти женщины казались одинаковыми, лишенными индивидуальности. Они двигались одинаково, у них были одинаковые жесты, походки, одинаково сгорбленные спины, которые в любой момент ожидали удара палки надзирательницы. Снова и снова Канунников водил биноклем, пытаясь разглядеть лица, хотя бы определить возраст, но ему опять казалось, что там по ферме ходят какие-то старушки в полосатой одежде, одни старушки. Недалеко по патрульному коридору прошли четверо немецких солдат. Двое остановились, что-то крикнули узницам, а потом все четверо заржали, довольные этой шуткой. Патруль двинулся дальше, а к колючей проволоке подошла одна из женщин. Здесь была просто колючая проволока, к ней не подведен электрический ток. Наверное, немцы беспокоились, что живность с этой фермы может погибнуть, коснувшись проволоки, и они понесут материальный ущерб. Женщина стояла у ограждения, глядя за пределы лагеря, глядя на лес. Канунникову даже казалось, что она смотрит прямо на него. И вот узница стащила с головы платок, обнажила коротко остриженную голову, и тогда Сашка сразу ее узнал. Светлана! Светлана Романчук! Лейтенант даже дернулся на своем ложе из веток, как будто хотел вскочить. Ему очень хотелось вскочить, помахать рукой советской девушке. Расстояние метров четыреста — увидит ли она его, разглядит, поймет ли, что машут именно ей? Нет, нельзя этого делать…

Вечером группа снова собралась вместе. Все с волнением слушали Канунникова, когда он рассказывал, что видел Светлану, видел, как она стояла без платка и смотрела на лес, туда, где свобода. Елизавета, которая до сих пор казалась всем сильной, просто железной женщиной, вдруг расплакалась, а когда муж принялся ее успокаивать, она встала и ушла в угол, упала на свою постель и молча осталась там лежать. Только видно было, как сотрясаются ее плечи, как вздрагивает все тело от с трудом сдерживаемых рыданий. Канунников вдруг хорошо понял, почувствовал, что мать держится из последних сил. Еще немного — и она возьмет автомат и пойдет одна, прямо на проволоку, к дочери. Сашка видел, как Игорь хотел было подойти к матери, но отец удержал его за руку. Романчук стиснул зубы так, что желваки волнами заходили на скулах.

— Итак, мы теперь знаем, где Светлана находится, и можем попробовать придумать план ее спасения из лагеря! — заговорил хриплым голосом пограничник.

— Самый просто способ — выкупить ее, — первым сказал Баум. — Я знаю, слышал о таком. Не у нас здесь, конечно, но случаи были. Но с кем наладить контакт, с кем начать говорить?

— С Карлом Вагнером? — со злостью бросил Сорока, и все обернулись в сторону особиста. — Ну пусть ваша дорогая Агнешка и попробует. У них ведь такие близкие отношения, она его уговорит, ублажит.

Канунникова будто окатило кипятком, жаром наполнилось все тело, в голове закипело, в глазах появился туман. Он не помнил, как вскочил, как его удержали руки двух инженеров. И только когда приступ ярости начал понемногу угасать, Сашка позволил усадить себя снова на лавку. Его трясло от негодования, в голове крутились фразы одна грубее другой, но горло не в состоянии было издать ни звука. Чудовищный спазм сдавил его.

— Не надо вскакивать, товарищ лейтенант! — высоким голос вдруг заговорил Сорока. — Нервы у вас… Мы тут не в детском саду, тут по-взрослому рассуждать надо!

— Нервы у него такие, какими они бывают у людей, побывавших в концлагере у фашистов и чудом оставшихся в живых, — напомнил Романчук. — А Агнешка, между прочим, старается ради нас. И ты, Олег Гаврилович, ее хлеб ешь и в тепле спишь благодаря ей.

— Ладно, всем несладко, — примирительно сказал Лещенко. — Мы тут прикинули с Сенькой, и у нас получилось вот что. Подкоп сделать можно. Проволока не под током, между вкопанными в землю столбами два метра. Ширина патрульной полосы два метра. Проволока на внутреннем ограждении скручена из трех. На наружном — одинарная, прибитая гвоздями к столбам.

— От леса до ограждения метров четыреста. Я измерял по сетке бинокля, — тихо возразил Сашка, начиная успокаиваться и беря себя в руки. Скорость проходки, вывоз земли…

— Незачем копать четыреста метров, — улыбнулся Бурсак. — С северо-западной стороны есть овражек. Метров пятьдесят от проволоки. Главная сложность в другом — как выдержать правильно направление под землей? А так-то пять метров за сутки мы, меняясь, пройдем. Всего-то десять дней работы. Землю можно разбрасывать в овраге. А если еще и раздобыть немецкую маскировочную сетку, то рыхлую землю можно этой сеткой накрывать, и тогда со стороны на нее никто внимания не обратит. Но сложность в другом. Тоннель может обвалиться. Черт его знает, какой тут грунт. Если очень сыпучий, если супесь, то опасно. Но мы тоже придумали. Если заготовить пару десятков деревянных опор. Ну, такие, знаете, буквой «п». И через метр ставить в тоннеле, тогда опасность обвала уменьшится. Такой вот план тихого спасения!

— Тихого? — Канунников помотал головой. — Тихого не получится. Нам ведь как-то надо умудриться передать Светлане, чтобы она в нужное время и в нужном месте оказалась, чтобы ее увести в подкоп. А незаметно она не сможет