Джихад одинокого туриста - Алексей Туренко

Вторник. Вечер, 20.00.

Улов оказался не так велик — РПГ, укупорки с зарядами и рации. Еще — несколько покоцанных калашей, патронные цинки и консервы. В одной из машин нашелся помповый Моссберг с семью патронами. На него наложил лапу я. Учитывая скудный боезапас — отдали без визга.

Обратный путь растянулся. Доехав до дожидающейся нас массовки и было собравшись отправить всех по домам, я передумал — пустая дорога резала глаз. Непорядок.

Не отходя от кассы я озвучил свою мысль. Использовав ДШК вместо пилы мы свалили на дорогу несколько деревьев, чуток подпортив пейзаж. Выдав двоим мобилизованным машину, автомат и консервы, мы сочли это достаточным.

Хотя, нет — теперь у нас появилась связь. Пришлось возиться с рацией. Настроив волну и обременив пикет черной коробочкой, с чувством исполненного долга мы наконец покатили к дому.

Добычу перетаскивали на последнем рывке. Свалив ее пол в комнате администратора выдохлись окончательно.

— Перекур?

Ответом было тяжелое дыхание. Быть посему.

— Газ еще есть?

— Сейчас принесу, — вызвался Миша.

Встречаемся у гриля, — вдогонку крикнул я.

Вооружившись консервами мы прикрыли дверь. Сделав крюк в сторону бара и запасшись пивом общество двинуло на улицу.

Вечерело. Солнце стремительно опускалось за гору и сумерки сгущались прямо на глазах, обвисая вытянутыми тенями эвкалиптов.

Гриль шипел, в банках на решетке сердито скворчало. На улицу выволокли стол и стулья, настругали хлеб. Вывалив на разложенные ломти содержимое банок мы приступили к трапезе. Халяльные консервы оказались неплохи под пиво. Я молча жевал, зыркая по сторонам, отмечая как быстро засирались окрестности — мусор на обочинах, запах свежего дерьма из-за кустов. А ведь всего пол-дня без электричества. Я представил отлученный от коммуналки мегаполис и поежился. Цивилизация требует усилий и энергии. Хаос приходит сам.

— Кофе нет, — посетовал вслух Терминатор, переключив течение мыслей.

— Свари, — откликнулся бух.

— Неохота возиться.

Миша пожал плечами и задрал голову, разглядывая темнеющее небо. Я закурил, чувствуя как усиливается желание прилечь — ужин стал последней каплей.

— Нам слишком везет, — не отрывая глаз от небосклона сообщил бух в пространство. Я склонялся к тому же мнению, но промолчал — лень.

— Война вместо отдыха? — открыл рот Саша, — Ну ты скажешь…

— Я не про то.

— А про что?

— Отбились, вооружились…

— И что?

— У нас — две царапины, у них — двадцать трупов.

— Пройдись по берегу, — не выдержал я.

— Зачем?

— На наши потери посмотришь. Там их дохрена лежит…

— Это к чему?

— Мало мы гоблинов набили. Счет еще ровнять и ровнять.

— Предлагаешь задержаться? — донеслось от ярославских.

— Для начала — отдохнуть, — язык едва ворочался — день был слишком длинным и насыщенным. И еще не кончился.

— Пойду прилягу. Когда придет лодочник — я в номере.

Встав с лавки я поплелся в отель.

Не встретив ни души, я дошел и толкнув дверь, вошел. Внутри было сумрачно и пусто. Сквозняк ворохнул занавеску. Тонкое запястье смахнуло тряпку явив медсестру в открывшемся проеме.

Бля, я и забыл — у меня же гостья.

В серых глазах мелькнуло выражение шлюхи разглядывающей девственника.

Похрен. Спать.

Кроссовки и автомат остались у двери. Когда я дошел до кровати, на мне оставались только джинсы. Сев на край я пару секунд размышлял — снимать — нет? В жопу.

Рывком подтянувшись я улегся в полный рост, и отвернувшись к стене, пробормотал.

— Я вздремну. Сходи пожуй с ребятами. Там, у входа.

В следующую секунду, проваливаясь в сон я почувствовал, как со спины ко мне прижимается гибкое и решительное тело. Меня перевернули и молча впились в губы.

Секундное замешательство. Горячий, требовательный рот. Я повернулся к ней, чувствуя как срывается пружина.

В голову бухнула кровь. Смыв мысли и усталость она устремилась вниз, завершая превращение в животное. Треск сдираемой одежды. Лязг расстегнувшийся пряжки. Пронзительный кроватный скрип.

Частое дыхание, рычание, всхлипы — исступленный животный секс. Я вбивал ее в койку. Распятая задыхалась, поглощая мою ярость и страсть.

Тело подо мной напряглось.

— Ааах!

Стон перешел в всхлип. Пальцы впились в спину. Пронзающий толчок и оглушающий, концентрированный как кислота, эмоциональный выплеск.

Страсть ушла, оставив пустоту. Странно — мне полегчало. Ушла усталость, злость.

Сев на кровати и слыша ее успокаивающееся дыхание я не знал что сказать. Пожалуй, сейчас это лишнее.

Поцеловав мокрую щеку, я встал и стараясь не глядеть в сторону темного на светлом, молча оделся. Неловкое молчание затягивалось.

— Прощай, — донеслось с кровати.

Кивнув, я вышел. Оплатив дар комочком слизи. Торгаш.

20.50.

Всякая тварь после соития печальна. Мужская — тоже, но недолго. Выйдя в боковой проход и отлив в кустах, я подошел к подъезду в хорошем настроении. Пусто в яйцах — легко в голове.

Народу убавилось — закончив с ужином большинство разошлось коротать время в семейном кругу. Терминатор опять взгромоздил в кузов целлофановый стул, засев сверху сонным филином.

Подойдя к пикапу и облокотившись о борт я задрал голову. Бледный рог Луны всплыл над побережьем — в небесах намечалась тихая южная ночь. В кустах заверещала запоздалая пичуга.

— Выспался?

— Ага, — развивать тему не хотелось. — Кэп не появлялся?

— Пока нет.

Из дверей вышел бух с пачкой наличности.

— Что несешь?

— Несколько лет безбедной жизни, — философски отозвался Майкл.

— Предпочел бы просто жизнь. Безбедная плохо влияет на сон и совесть.

— Что есть жизнь?

— Наложение характера на обстоятельства, — донеслось сверху. Еще один философ.

— Загвоздка в вашем характере, юноша, — продолжил логическую цепочку бух, — Работайте над собой. Кстати, а где наш морской волк?