Танго Агарта. Книга первая - Валерий Николаевич Ковалев

А в час пирушки холостой

Шипенье пенистых бокалов

И пунша пламень голубой.

Люблю воинственную живость

Потешных Марсовых полей,

Пехотных ратей и коней

Однообразную красивость,

В их стройно зыблемом строю

Лоскутья сих знамён победных,

Сиянье шапок этих медных,

Насквозь простреленных в бою.

Люблю, военная столица,

Твоей твердыни дым и гром,

Когда полнощная царица

Дарует сына в царской дом,

Или победу над врагом

Россия снова торжествует,

Или, взломав свой синий лёд,

Нева к морям его несёт

И, чуя вешни дни, ликует!»

– Да Виктор у вас прирожденный декламатор, – блестя глазами, прошептала на ухо Купруму Лена. – Я по роду деятельности театральный критик и кое-что в этом понимаю.

– А почему нет? – искренне удивился химик. – Если бы ты слышала, как он орет в море на швартовках или на берегу, на строевых смотрах.

«Красуйся, град Петров, и стой

Неколебимо как Россия,

Да умирится же с тобой

И побеждённая стихия;

Вражду и плен старинный свой

Пусть волны финские забудут

И тщетной злобою не будут

Тревожить вечный сон Петра!»

отчеканил последние строки Майский, за что был награжден бурными овациями восторженных слушателей.

– С Нов-вым хот-том! – дружески протянул ему руку рыжеволосый здоровяк с фотоаппаратом – Хаиска тавата, олен Пекка!

– Чего он бормочет? – пожимая ее, покосился Майский на Львова.

– Поздравляет тебя с праздником и сообщает, что его зовут Пекка.

– Ах, вон оно что! – довольно пробасил помощник. – И тебя с Новым годом Пека, – похлопал того по плечу. – Ну, а я Виктор, хочешь водки? – и кивнул на пакет в руке минера.

– О, рус-ккий ви-иина! – широко раскрыл светлые глаза финн и с готовностью закивал головой.

– Ну что, айда в наш садик? – обратился к друзьям помощник и вся компания, оживленно переговариваясь, направилась к расположенному неподалеку от монумента, искрящемуся инеем скверу.

– Вот тут и расположимся, – кивнул Майский на одну из длинных, стоящих под старыми липами, заснеженных скамеек, минер с химиком поставили на нее свои пакеты, и женщины быстро накрыли импровизированный стол.

– О, чут-тесно! – заразительно рассмеялась финка, а два ее спутника что-то оживленно залопотали.

Оранжевые, на первозданной белизне снега апельсины, смотрелись маленькими солнцами, и в сочетании с бутылками и плитками шоколада, являли собой красочный натюрморт

– Ну, друзья, с наступившим всех Новым годом! – поднял стаканчик с водкой Туровер, после чего все выпили и натюрморт нарушился

– Между первой и второй, промежуток небольшой! – подмигнул Пекке раскрасневшийся помощник и набулькал мужчинам по второму.

Когда опорожнились и эти, из дальнего конца аллеи появился флотский патруль и мерзло заскрипел ботинками, проходя рядом.

– Товарищ старший лейтенант! – обратился к офицеру Львов.

– Слушаю вас товарищ капитан 2 ранга! – козырнул тот, останавливаясь, а рослые, с четырьмя золотыми шевронами на рукавах шинелей курсанты отошли чуть в сторону и с интересом воззрились на прекрасный пол.

– Из «ленкома»?* – кивнул Альберт в их сторону.

– Точно так, – чуть улыбнулся старлей. – Мои подопечные.

– И мы оттуда, – дружески подмигнул ему Майский. – Давай, тяпни с нами за Новый год.

– Не откажусь, – оправил пистолетную портупею офицер. – Эй, Малышкин! – обернулся он к патрульным. – Давайте по маршруту, я догоню! – и стянул с руки хромовую перчатку.

Стаканчики наполнились в очередной раз загустевшей на морозе водкой, дамам налили пузырящееся шампанское и последовал очередной тост.

– Ну, хорошо Вам отпраздновать, – закусив таблеткой шоколада, довольно оглядел компанию порозовевший офицер. – Мне пора, служба.

– А это вашим мальчикам – протянула ему пакет с бутылкой шампанского и несколькими апельсинами Татьяна.

– Спасибо, – ответил тот и, взяв пакет, удалился ровным шагом.

Затем, определив остатки пиршества в ближайшую урну, вся компания отправилась на Дворцовую площадь.

– Бах-бах-бах! – взлетали над ней очередная волна салюта, и небо искрилось звездным дождем.

– Ура-а-а!! – слышались ликующие крики.

Глава 2. Тень Великого Рейха

Под рифлеными колесами «Лексуса» убаюкивающе гудел асфальт, со струящейся по нему поземкой, навстречу изредка проносились тяжело груженые, заиндевевшие фуры, боковые стекла покрывались узорчатой паутиной.

– А ты смотри, подморозило, – наклонился вперед Майский. – Включи, Аль, музыку.

Львов тронул пальцем кнопку магнитолы, и салон наполнился звуками тихой музыки.

– Поль Мориа, «Мост над бурными водами».

– Да, красивая мелодия, а кто спонсор? – размял Туровер в пальцах беломорину.

– Приедем узнаете, – чуть улыбаясь, сказал Львов. – Я думаю, он вам понравится.

Спустя полчаса, оставив позади город, автомобиль прибавил скорость и понесся по трассе в сторону Выборга. За окнами мелькали заснеженные поля, хвойные леса и небольшие темные деревеньки.

На тридцатом километре он свернул на узкую асфальтированную дорогу, далее проследовал в густой сосновый бор, за деревьями которого виднелись высокие крыши нескольких особняков, и, остановившись, просигналил перед глухими воротами одного из них.

Ворота откатились в сторону, «Лексус» въехал на просторный, окаймленный зелеными пихтами двор и встал перед крыльцом рубленого из потемневших бревен, дома.

Строение было установлено на высоком, из замшелых валунов фундаменте, чешуйчато крыто ярко красной черепицей и чем-то напоминало старинный терем.

– Прибыли, – открыл свою дверцу Львов, и все вышли из машины.

– Да, солидный домик, – задрав голову вверх, уважительно сказал Майский. – И, что мне нравится, – выстроен в русском стиле.

А со стороны небольшой, примыкающей к воротам сторожки, к ним уж скрипел валенками низкорослый кряжистый старик, в сопровождении солидно ступающего, огненно- рыжего «кавказца».

– Здорово, Палыч! – сунул он Львову клешнястую ладонь и дружелюбно кивнул остальным.

– Как сам, в настроении? – пожал тот деду руку и ласково потрепал по загривку пускающую слюни овчарку.

– Ага, с утра даже мадерки с ним тяпнули. Проходите, – ответил старик – и сделал радушный жест в сторону дома.

Вслед за Львовым офицеры поднялись по дубовым ступеням на опоясывающую дом террасу, Алька потянул на себя массивную, в виде львиной морды бронзовую рукоятку, и все зашли внутрь.

– Так, разоблачайтесь, – первым стянул он с себя куртку и кивнул на тянущийся вдоль стены платяной шкаф орехового дерева.

Потом открыл вторую, со стеклянными витражами дверь, и вся группа оказалась в просторной, с высоким потолком комнате. Слева, на второй, этаж поднимались ступени широкой, с перилами лестницы, с расположенной под ней дверью, справа, меж покрытыми морозными узорами окон, качали маятником старинные напольные часы, а у торцевой, отделанной изразцами стены, ярко пылал выложенный из гранита камин, с длинной мраморной полкой вверху и кованой, внизу решеткой.

Здесь же, рядом, стояли два высоких, черной кожи кресла, золоченый, со стоящим на нем графином, ломберный столик и широкий, выполненный углом, диван.

На лестнице послышались шаги, и вниз спустился седой, преклонных лет мужчина, в старого покроя габардиновом костюме и мягких шевровых ботинках.

Майский с Туровером удивленно