Ночной убийца - Александр Александрович Тамоников

– Старший лейтенант, – крикнул Шелестов. – Я задержал опасного преступника, шпиона. Он вооружен и очень опасен. Правда, немного ранен.

– А вы кто такой? – настороженно спросил милиционер. – Бросьте оружие, иначе я буду стрелять на поражение.

«Этот будет, можно и не сомневаться. Уж очень мы похожи на банду. Или кто-то из нас». Милиционер увидел дерево на дороге, машину в кустах, услышал стрельбу, а теперь еще перед ним предстала и вот эта картина. Он точно решил, что перед ним банда грабителей. Придется сознаваться. И Шелестов бросил свой пистолет вверх на склон.

Милиционер и его молодой помощник начали спускаться, настороженно глядя на незнакомцев. Один лежал на земле, держась за рану на ноге, и стонал, второй стоял в нескольких шагах от него с поднятыми руками. Шелестов мысленно торопил милиционера, ведь поляку срочно нужно оказывать первую помощь. А еще старший лейтенант действовал неосторожно. Оба спускаются, не зная, что творится вокруг, а если и правда тут целая банда? Они же через несколько секунд с этим пареньком окажутся в низине в ловушке и будут как на ладони для любого стрелка.

– Подполковник госбезопасности Шелестов! – представился Максим, показав свое удостоверение. – Перевяжите раненого и охраняйте, как самую большую ценность на свете. Это иностранный шпион и диверсант.

Пока милиционер, оказавшийся местным участковым, со своим молодым помощником занимались диверсантом, Шелестов поднялся наверх и стоял, долго прислушиваясь к звукам. Раздадутся выстрелы или нет. Шума моторов тоже не слышно. Да и как услышишь, когда поднялся ветер, когда с Клязьминского водохранилища слышен шум волн. Надо было что-то решать, и придется положиться на участкового.

– Вы воевали? – спросил Шелестов старшего лейтенанта.

– Так точно. – Участковый чуть ли не вытянулся в струнку. – С первого дня войны до января сорок второго на передовой. После ранения больше года по госпиталям, потом снова попросился, но меня взяли только в тыловую часть. После второго ранения комиссовали вчистую, но вот старый знакомый поверил и взял участковым. Справляюсь, пока здоровья хватает, да и некому больше. Все воюют, а из баб какие участковые милиционеры, да еще в пригородах? Это в столице постовыми девчонок-студенток взяли, а у нас специфика, тут народ знать нужно, жизненный опыт иметь.

– Ну, тогда слушайте приказ: доставить задержанного любой ценой в ваше отделение милиции и посадить под замок под серьезную вооруженную охрану. Я вам дам номер телефона, пусть ваш оперативный дежурный сразу же позвонит в Москву на Лубянку и доложит о задержанном и обо мне. Вы уедете, а я останусь здесь. Мне нужно найти еще одного человека. За диверсанта отвечаете головой, поняли? Сейчас я вам напишу записку с номерами телефонов и моими данными. И кому доложить срочно в Москве.

Коган, когда свернул на грунтовую дорогу, решил, что ему повезло. Хорошая мысль, и пришла в голову вовремя. Сколько он ни обдумывал сложившуюся ситуацию, а все равно ни одного разумного оправдания, зачем ему велели тащиться сюда в такую даль и почему нельзя было поговорить о секретных вещах в Москве, он не нашел. А ведь будь Коган в самом деле служащим кремлевского гаража, он бы не смог так запросто уехать в разгар рабочего дня. Может, поляки и сами до этого додумались и решили устроить проверку. Мол, поедет – значит, врет, не тот он, за кого себя выдает. А может, знали заранее, что спрячут «концы в воду», что нельзя уже возвращаться в Москву Бартошу Михеляку. Это равносильно провалу, он таким поступком провалит свою часть операции. Значит, надо ехать дальше и разбираться на месте. А разбираться – значит, надо взять живым того, кто захочет его ликвидировать. Это серьезное обвинение, такого «колоть» будет легче. Жалко, что я один, но ничего, справлялись и раньше в таких ситуациях, а то и в ситуациях похуже.

Вот и указатель на лодочную базу. Проржавевший лист металла с облупившейся краской. Как воспоминание о довоенных годах. Коган свернул направо и сразу затормозил. Довольно глубокая промоина пересекала грунтовую дорогу. Ничего, кажется, переехать ее можно, решил Борис, и тут слева появилась тень, и что-то металлическое стукнуло в стекло боковой дверцы машины. «Как мальчишка попался», – со злостью подумал Коган, повернул голову и увидел, что снаружи к стеклу прижат ствол пистолета. Мужчина в короткой вельветовой куртке и кепке, надвинутой на глаза, целился Борису в голову и делал знак выходить. Идея открыть дверь сильным толчком, чтобы отвести от себя ствол пистолета, не сработала с самого начала. Мужчина отошел на шаг, когда Коган только взялся за дверь. Пришлось выходить спокойно и без резких движений. Хорошо, что этот человек не стал стрелять сразу, значит, хотят сначала поговорить, а это шанс остаться в живых. Надо выбрать момент, сунуть руку в боковой карман пальто, где лежит пистолет, и выстрелить прямо через карман.

– Руки! Подними руки! – приказал мужчина по-русски с еле заметным акцентом.

Коган поднял, стараясь не показывать, что он оценивает ситуацию вокруг и пытается понять, есть ли тут еще кто. Незнакомец держал пистолет у живота, а не на вытянутой руке. «Не стоит его пугать раньше времени, пусть привыкнет, что я ничего не предпринимаю, не могу предпринять, потому что ничего такого делать не умею. Я диспетчер в гараже и не более того». Повинуясь приказу, пришлось встать лицом к машине и положить руки на крышу, расставив ноги пошире. Холодный ствол тут же уперся Когану в основание черепа. Опытная рука стала обыскивать карманы. «Вот он нашел пистолет в правом кармане, – подумал Коган. – А ведь левой рукой он не сумеет вытащить мое оружие из моего кармана. Сейчас он перехватит свой пистолет из правой в левую. У меня будет секунда на одно резкое движение…»

– Опусти правую руку, – приказал незнакомец. – Медленно двумя пальцами вытащи пистолет и брось в сторону.

Пришлось подчиниться. Коган стиснул зубы от злости на себя за то, что так глупо попался. Пришлось вытягивать пальцами из кармана ТТ и бросать его на землю. Что же дальше? Незнакомец отступил на шаг назад и приказал идти вперед по дороге. Через полсотни шагов он приказал свернуть на еле заметную тропу. «Значит, мы двигаемся в сторону водохранилища, – понял Коган. – Легко избавиться от тела. И я сам иду, не надо меня тащить, и следов моей машины к воде не останется. Разумно!»

В лесу было чуть тише, чем на продуваемом ветром открытом пространстве. Коган решился на эксперимент