Операция спасения - Сергей Иванович Зверев

медикаменты, которые нужно будет вывезти из лагеря на машине Вагнера. Работая руками, она думала об этой девочке, которая скоро обретет свободу. По-другому и быть не могло. Эти люди добиваются своего, они смогут сделать все и спасти девочку. Они умные, храбрые, мужественные. Они спасут ее и… уйдут. Навсегда. А Анна, она же Агнешка Дашевская, останется здесь, рядом с лагерем, и будет ложиться в постель с немецким офицером, у которого руки по локоть в крови. Ей нужно выжить, вся Польша сейчас выживает как может. Анна выживет, наверное, только нужна ли такая жизнь, если эти русские люди уйдут навсегда из ее жизни, уйдет Саша, этот славный мальчик, который все знает о женщине Анне Кораблевой из Ленинграда и не презирает ее за это. Как же дорого такое вот отношение мужчины…

Это была вторая радость за эти холодные дни! Сначала удалось без происшествий добраться до города Романчуку с ребятами. Потом они сутки переживали и ловили звуки с улицы. Но вернулись и Канунников с Зоей. Партизаны смотрели на привезенное оружие, разбирали и чистили автоматы, пистолеты. Особенно осторожно обращались с тремя ценными гранатами, которые чудом удалось раздобыть. Но самое главное — была гордость от большой победы над врагом. Их ушло шестеро, и они смогли сделать все, победить чуть ли не два десятка врагов и вернуться. Как же не гордиться, когда они научились воевать по-партизански! Не числом, а умением, хитростью! Каждый вспоминал свои действия, и никому не было стыдно. Почти все заулыбались, когда командир снова назвал отряд лесной гвардией. Семь автоматов с девятью сотнями патронов, четыре пистолета, гранаты. Да с таким арсеналом теперь любая задача по плечу.

И снова потянулись холодные дни, когда по очереди приходилось лежать в кустах на опушке и в бинокль наблюдать за женщинами на птичьей ферме. Смотрели не отрываясь, старательно записывали время прохождения патрулей, все происшествия за колючей проволокой. Но Светлану так никто и не увидел. И снова Романчук стал мрачнеть, снова замкнулась в себе Елизавета. Хоть немного радости добавляло то, что рука Сороки начала заживать. Рана закрылась и больше не воспалялась. Лейтенант настоял на том, чтобы все партизаны по очереди пробовали подползать к проволоке, отползать назад, замирать на местности. Больше всего Канунникова беспокоило, что могут начаться снегопады, и тогда трудно будет подползти к ограждению снаружи, не оставив следов. Инженеры и особенно Игорь предлагали проделать и замаскировать проход в проволочном ограждении заранее, чтобы, как только появится Светлана, сразу осуществить побег. Но лейтенант убедил не делать этого. Всегда оставался риск, что патруль заметит место, где проволока перекушена и прицеплена на место только для вида. Тогда катастрофа, тогда этот план окажется уже неосуществимым. Нет, резать надо в день или в ночь, когда появится Светлана.

— Она! — этот возглас капитана как током ударил Канунникова. — Сашок, это же она!

Романчук опустил бинокль, а потом снова прижал к глазам, как будто не мог наглядеться на свою дочь, как будто боялся, что это мираж, что она вот-вот исчезнет. Лейтенант сжал руку командира, чувствуя, как тот дрожит всем телом.

— Ну вот и хорошо, Василич! — заговорил он вполголоса. — Ну вот все и получилось. Теперь главное — не торопиться, без горячки. У нас Янош завтра утром везет уголь в лагерь. Пусть передаст Светлане про условный сигнал. Как только передаст, мы и начнем, хорошо?

Романчук с шумом сглотнул и не сразу ответил простым словом «да», настолько его горло сжало от волнения. Пока еще никто в отряде, никто из родителей не знал, как рисковала Светлана, пытаясь выбраться из медицинского пункта назад, на птичью ферму. Работая с медикаментами, она несколько раз роняла что-то, часто путала средства. И делала она это демонстративно при надзирательнице. Дважды ее сильно избили, во второй раз из-за удара палкой была рассечена бровь, и кровью она перепачкала полы в медпункте. На третий раз надзирательница била упавшую девушку ногами, и та испугалась, что немка отобьет ей все внутренности. Светлана не поняла, что за приказ отдала надзирательница, и сжалась в комок от страха. Две знакомые надзирательницы с птичьей фермы пришли быстро, и девушка едва не бросилась им на шею. Наконец-то, получилось же. Ведь не в газовую же камеру. Оттуда приходят другие.

Ее привели в знакомый барак и толкнули на пол. Светлана с трудом поднялась, охая, она добралась до ближайшей лежанки и легла. В бараке было пусто, значит, все на работах. Девушка стонала, ощупывала свое тело, пытаясь понять, не сломано ли у нее что-то. Потом вернулась надзирательница и принесла полосатую одежду узницы. Забрав серое платье, она ушла. Светлана лежала и плакала. И от боли, и от радости одновременно. Она думала, что пусть ей отбили все внутренности, пусть она умрет, но умрет на свободе и на руках родителей. Она пролежала половину дня, то впадая в забытье, то снова приходя в себя. А потом в барак вернулись женщины. Знакомый шаркающий звук десятков ног, потом хриплый недовольный голос полячки:

— Кто такая? Убирайся отсюда!

Светлана попыталась встать, но чуть не упала. Кровь перестала немного идти, но все равно половина лица у нее была в запекшейся крови. Подбежали две девушки, с которыми Светлана была близка в последнее время, они взяли девушку под руки и отвели в дальний угол, где была свободная лежанка. Света поняла, что она все-таки может двигаться, что все не так страшно, как могло бы быть. Наутро надо было вставать и идти вместе с другими на работу.

Светлана поднялась с трудом, пересиливая боль в избитом теле, но все оказалось не так страшно. Через несколько часов она научилась превозмогать боль и выполнять простую работу. А через два дня ей стало намного легче. Правда, опухоль на половине лица еще не спала, и она старалась прикрывать ее своим платком, надевая его низко на одну сторону.

Утром привезли уголь. Шофер-поляк Янош уставился на Светлану, покачал головой и, открыв задний борт машины, отошел, присел на подножку и закурил. Он знал, что опасаться нужно не только надзирательниц, но и кое-кого из узниц. Тут за кусок хлеба, за добавку к пайке могли предать мать родную. Улучив момент, он все же сунул Светлане записку. Наблюдая, как идет разгрузка машины, как женщины катят тяжелые тачки с углем под навес у котельной, он заметил, что Светлана успела прочитать записку и сунула ее в рот. Самым надежным способом уничтожить улику было съесть ее. Девушка прошла мимо шофера, посмотрела ему в глаза