Бежать с острова - Виктор Степанычев

Солнце садилось. Под кронами деревьев и в разгар дня царила густая тень, а к вечеру стало совсем сумрачно. Викинг возвращался в лагерь совсем не в радужном настроении. Хотя он и выполнил во время своей вылазки все, что планировал, радоваться было нечему. Осмотр лагуны, выполняющей роль порта на острове, поверг его в уныние. Более детальная рекогносцировка показала тщетность надежды на похищение какого-либо судна. Россет усилил охрану, и побег с острова казался невозможным.

Даже если учесть слабую обученность и невысокий моральный дух островных гвардейцев, один черт, для быстрого и качественного захвата судна нужен как минимум взвод морской пехоты с парой минометов. Ни того, ни другого в наличии у Викинга не имелось. Вместо этого на шее висела инвалидная команда из трех женщин, старика и героя-партизана местных джунглей, которую срочно требовалось вытащить из дерьма. Поэтому и настроение у него было скверное.

Что предпринимать дальше, Викинг не ведал. Бегать по острову от погони вечно нельзя. Если бы за ними гонялись только дилетанты Россета, с этим войском еще можно было устроить игру в прятки, на худой конец, обозлившись, перестрелять толпу. Однако информация о прибытии завтра неизвестной команды для поисков беглецов ставила под сомнение подобный вариант действий. Какой у них профессиональный уровень, неизвестно, но нужно готовиться к самому худшему. Захват плавсредства нереален, помощи ждать не от кого, крылья еще не выросли, хотя лопатки и чешутся, но это, вероятно, больше от грязи. В общем, ситуация тупиковая.

Приближение к лагерю, а соответственно, и пресловутому болоту, вечером чувствовалось еще сильнее, чем днем. Кроме сильной влажности, забивающей легкие, прибавился гнус, о котором предупреждал Жак. Тучи мошкары налетали на липкое от пота тело и чувствительно жалили. Викинг сорвал пушистую ветку и начал обмахиваться, отгоняя назойливых кровопийц.

Шевельнувшаяся метрах в сорока ветка инстинктивно бросила Викинга за ствол дерева. Размышления на ходу немного отвлекли его и расслабили. Он огляделся вокруг и понял, что убежище беглецов находится совсем рядом. Привлекший внимание куст мог скрывать как часового, выставленного Дювалье, так и засаду, если предположить худшее, что лагерь обнаружили и людей схватили.

В любом случае выходить прямо в лоб не хотелось. При обоих вариантах можно было схлопотать пулю – от испуга друга или старания врага. Викинг нырнул в заросли и бесшумно пополз в обход. Приблизившись к засаде с левого фланга, он облегченно вздохнул. На земле, подстелив под себя ветки, в обнимку с какой-то корягой полулежала Христа, зорким соколом вглядываясь в чащу.

Полюбовавшись на стройные и крепкие ножки грозного стража, соблазнительно выглядывающие из-под обкромсанной им же юбки, Викинг, чтобы не напугать, негромко и несколько игриво позвал:

– Сеньорита Христа! Это я, Вадим.

Девушка резко дернулась на звук голоса, но, узнав стоящего в четырех шагах от нее Викинга, просияла и опустила свою импровизированную дубинку.

– Сеньор Вадим! Я так рада вас видеть. Все очень переживали за ваше долгое отсутствие. Мы слышали выстрелы. Это было очень далеко и похоже на треск ломаемой ветки. Я бы не поняла, но сеньор Жак сказал, что до нас доносятся звуки перестрелки. Все очень волновались и расстраивались, как бы с вами чего не случилось, – затараторила Христа.

Викинг приложил палец к губам:

– Потише… Не надо шуметь. У нас все в порядке?

– Да, все хорошо. Сеньор Дювалье поставил меня и сеньору Надежду охранять лагерь и сказал в случае опасности кричать и звать его на помощь.

Викинг иронически посмотрел на воинствующую амазонку, но промолчал, чтобы не спугнуть боевой настрой девушки. Если и остальные, так же как и Христа, не потеряли присутствия духа, значит, еще не все потеряно. А еще он с удивлением заметил, что гнус, от которого уже устал отбиваться, к девушке не приближается ближе чем на добрый метр.

«Они что, женщин не кусают? – с досадой подумал Вадим, почесывая укусы. – Или местные уроженцы им не по вкусу?»

Вслух выразился более корректно:

– А как у вас идет война с кровососами?

Христа широко раскрыла глаза, не понимая, о чем идет речь, а потом, заметив энергичные размахивания веткой, засмеялась и пояснила:

– Нас выручила сеньора Лоуренсия. Она нарвала каких-то пахучих листьев, и мы натерли ими кожу. Теперь мошки нам не мешают. Я даже не обращаю на них внимания. Быстрее в лагерь, избавим вас от этой напасти. Все так рады будут видеть вас! Идите прямо туда, а я побегу и позову сеньору Надежду с поста.

Его возвращение не очень походило на триумфальное шествие победителя: не хватало фанфар и боя барабанов, хотя радость на лицах встречающих была искренней. А еще в их глазах Викинг прочел ожидание хороших новостей и надежды на спасение, чего обещать никак не мог. Он скинул с плеч, прислонил к дереву оба автомата и потянулся за водой.

Утолив жажду и натеревшись пряными листьями, защищающими от укусов мошек, Викинг принялся за нехитрую снедь из даров местной флоры.

Не чувствуя вкуса, он быстро проглотил предложенную пищу. Немые вопросы окружающих, витавшие в воздухе, требовали ответа, пламенных речей, призывов, вероятно, необходимых в таких случаях. Однако реалии обстановки могли только испугать женщин и внести дополнительную нервозность в их и так нелегкое положение. Не стоило сразу выкладывать всю правду. Будет лучше, если они останутся пока в неведении, чем начнут паниковать или нервничать.

Викинг окинул взглядом окружающих и улыбнулся. Лица людей, за исключением Элиаса, хмуро наблюдающего за ним, и старушки Лоуренсии, увлеченно перебирающей на коленях в сторонке какие-то листики и цветы, тоже потеплели и расплылись в улыбке.

– Ну, что, приуныли? Все идет нормально, так, как мы с Жаком запланировали, – бодрым голосом произнес Викинг, хотя на душе и скребли кошки. – Я все разведал. Пути нашего отхода примерно определены. Завтра начинаем действовать. Думаю, что будет нелегко, но все должно получиться. В подробности вдаваться не буду, так как нам надо кое-что еще обсудить с Дювалье. Сейчас самое главное – хорошо отдохнуть и подготовиться к завтрашнему дню. Сил нам может понадобиться много.

На душе стало противно и тоскливо. Надежде ободряющие слова повторил по-русски, но уже короче и с меньшим энтузиазмом, так как ораторский запал начинал заканчиваться: