Риск - это наша работа - Сергей Самаров

– Шерхана я тебе не отдам.

Шерхан, как младший, всегда был любимчиком матери. Ему и ласки больше других доставалось, и теплых слов. Но брата это не обижало. Он сам младшего любил и заботился о нем. Однако сейчас решил возразить:

– Шерхан взрослый мужчина. И имеет право выбирать сам.

– Он поедет дальше учиться в Москву.

В этом мама была категорична. Она хотела, чтобы Шерхан окончил аспирантуру. Тогда еще, в первые годы, из Чечни можно было попасть в аспирантуру по разнарядке. И Шерхан поехал. А мама оставалась в селе, где через три года закрыли школу. Школа оказалась не нужна.

– Этого ты добивался? – сказала мама Батухану во время очередной встречи.

Она написала в Москву младшему сыну. Тот позвал ее к себе, но мама уехать не пожелала.

– Как же Батухан? – Она считала себя ответственной за него, как раньше, когда она была директором, а он учителем.

Тогда, именно в тот период, как рассказывала потом мама, Батухан поссорился с Яндарбиевым, который на время заменил погибшего Дудаева. Из-за школы. И в своей республике, со своим отрядом, оказался без поддержки правительства. Впрочем, поддержки не было и без того. И другие полевые командиры не очень спешили Яндарбиеву подчиниться. Но любой отряд – это маленькая армия. А армию следует кормить… И чтобы кормить свою армию, Батухан занялся своим промыслом – похищением людей. К тому времени он уже понял, что национальная свобода обернулась свободой только для того, кто умеет хорошо пользоваться оружием.

Он им пользоваться умел…

* * *

Шерхан открыл дверь в комнату.

Петли смазаны, установлен механизм с автодоводкой. Войдешь, и не надо дверь за собой закрывать. Сама плавно закроется. Его шаги тоже никто не услышал. Он разулся у двери в дом, как и полагается. Мягкие кожаные тапочки делают походку легкой. И полы в доме цельнолитые. Пластиковые. Не скрипят. Большие связи нужны, чтобы такие полы в доме сделать. Но разве могут быть скрипучими полы в доме министра строительства республики? Люди смеяться будут!..

Батухан сидит за столом лицом к входной двери. Мама уже покормила его. Посуда на столе. Кувшин с водой. Вина Батухан не пьет, хотя никогда особым усердием в вере не отличался. Шрам на щеке брата выходит из усов и расширяется к скуле. Он раскраснелся, словно готов раскрыться и показать старую рану. Это от тепла в комнате.

Мама сидит спиной к двери и не слышит, как вошел Шерхан. Она говорит, и говорит, похоже, уже давно.

– …Мое сердце, Бату, пусть тебя не тревожит. Болеть оно будет, но кто скажет, когда материнское сердце не болит… Болит за маленьких, вырастают, больше болит за больших… Я хотела бы с тобой видеться каждый день, но Аллаху виднее, как распорядиться нашими судьбами. Поезжай и будь покоен… И брату дай покой… Он у нас будет большим человеком… Может быть, тогда и ты сможешь вернуться. Будет кому тебя защитить.

– Шер, – сказал старший брат вставая.

Мама не сразу поняла, почему старший брат произнес имя младшего, но после короткого раздумья повернулась к двери. Батухан из-за стола вышел и обнял Шерхана, прижался бородатой щекой к бритой щеке. И слегка потряс за плечи, как тряс его, когда младший был мальчишкой.

– Я боялся, что ты не успеешь… Мне уже пора уходить…

– Ты так спешишь?

– Дорога сегодня предстоит дальняя. До рассвета я должен быть уже в Асамгах. Потом дальше, в горы…

– И…

– Я пришел попрощаться. Мое время подошло. Через полторы недели я буду уже в Грузии. А закончу там дела, переберусь в Турцию. Навсегда… Семью я отправил еще в августе.

От последнего слова теплая волна радости прошла по груди Шерхана…