Бомба из прошлого - Джеральд Сеймур

Вайсберг по-прежнему говорил спокойно, бесстрастно, не выдавая эмоций. Глядя на остроконечные шпили и купола церквей, Кэррик думал, что это, наверно, и есть Старый город.

* * *

— Куда направляетесь?

— Мы едем в Минск, там у нас встреча однополчан.

К ним подошли двое таможенников. Один наклонился к Моленкову, другой просматривал документы.

— Где служили?

— Мы занимались охраной особо важных военных объектов. — Моленков с улыбкой похлопал по медалям. Таможенник усмехнулся.

— Насколько я понимаю, товарищ полковник, такая встреча не обойдется без выпивки, а?

Моленков повернулся к Яшкину. За спиной у них, едва прикрытый брезентом, лежал груз, за который им грозило пожизненное тюремное заключение, и который стоил миллион американских долларов. Груз, хранивший в себе четырехкилограммовый шар плутония, Pu-239. Моленков сделал серьезное лицо.

— Майор Яшкин, вы допускаете, что на встрече боевых товарищей в Минске будет иметь место распитие спиртных напитков?

— Ни в коем случае.

— Ни в коем случае, — торжественно и с полной серьезностью повторил Моленков.

— И, кстати, — вставил Яшкин, — мы никогда не употребляем до завтрака, а завтракаем, вы уж поверьте, очень рано.

Таможенники расхохотались и вернули паспорта. Моленков вспотел.

— Даю руку на отсечение, — сказал своему товарищу один из таможенников, — что эти старперы налижутся еще до полудня.

Яшкин повернул ключ зажигания.

Еще километр — и белорусская таможня. Над вагончиком — печально обвисший флаг. Дальше — деревья, тучи и горизонт. Руки дрожали, на лбу выступили крупные капли пота, и Моленков ничего не мог с этим поделать. Вытащив из кармана носовой платок, он вытер лицо и шею, потом смял платок и сжал пальцы в кулак. Не помогло. Они пересекли едва заметную на асфальте белую линию и остановились.

— Что ты знаешь об этой проклятой стране?

Яшкин пожал плечами.

— Немного. Знаю, что когда два парня, участвовавших в международном соревновании по воздухоплаванию, сбились с курса и оказались над Белоруссией, их шары расстреляли боевые вертолеты. Оба погибли. Дипломаты от Соединенных Штатов и Европейского союза уехали из страны из-за постоянного давления и запугивания. Здесь убивают журналистов, бросают в тюрьму оппозиционеров. Власти ведут словесную войну с Москвой и Вашингтоном. Это государство, где до сих пор бродит тень Сталина. Здесь правит один человек. Экономика в состоянии стагнации. Никто не любит Беларусь, а ей на всех наплевать.[4]

— И им это нравится?

— Особенно ветеранам вроде нас с тобой.

Свет никак не менялся на зеленый, и опущенный шлагбаум никак не поднимался. Наконец из вагончика кто-то вышел и махнул им рукой — проезжайте.

— Видишь, Моленков? Здесь ни черта никто не работает. Детекторы радиоактивности? Какие, к дьяволу, детекторы! Разве свиньи летают?

К машине подошел человек в форме. Моленков неуклюже сполз с сиденья, вышел из машины и медленно выпрямился. Медали звякнули. Таможенник неторопливо обошел «полонез», остановился у заднего колеса, наклонился к окну. Моленков протянул паспорта, но произнести речь о братстве двух народов и встрече ветеранов-однополчан в Минске не успел.

— Что везете? Есть ли запрещенные предметы?

Моленкова снова пробил пот.

* * *

Она похвалила сад. Отметила со вкусом подобранные обои. Восхитилась стилем прически миссис Лавинии Лоусон. Ее пригласили в кухню и угостили чаем, а она приятно удивилась цветочному дизайну чашки. Ничего особенного, просто применила на практике то, чему учили инструктора.

Должно быть, она слушала их внимательно и что-то усвоила, потому что в противном случае ее вряд ли пустили бы дальше крылечка. Но победа мало что для нее значила.

— Спасибо, что согласились со мной встретиться, — сказала Элисон.

Жена Кристофера Лоусона поднялась, чтобы помыть посуду.

— Я вам очень признательна. Понимаю, мой визит некстати…

Хозяйка повернула к ней ухоженную головку. За мозаичным стеклом виднелся ухоженный сад, довольно большой для скромного домика в юго-западном пригороде Лондона.

— Меня никто сюда не посылал, и я никого в известность не ставила. Мой начальник, наверно, расшумится, если узнает, что я у вас побывала. Мне хотелось бы объяснить, зачем я здесь. У вас три варианта, миссис Лоусон. Вы можете попросить меня уйти, и я уйду. Можете позвонить мне на службу или в офис вашего мужа, и меня уволят в самое ближайшее время. А можете поговорить со мной, и я вас выслушаю. Видите ли, у меня проблема.

Тарелки, чашки и бокал были вытерты и заняли свои места в буфете, но при этом миссис Лоусон почти не сводила глаз с гостьи.

— Я не занимаю никакой важной должности, выполняю скучную работу и в настоящее время поддерживаю связь между своей службой и службой вашего мужа. Некоторое время назад мне поручили передать ему кое-какую информацию — я не хочу останавливаться на деталях, — и мы встретились в дождь, неподалеку от набережной. Нужды в том не было, но я назвала ему имя работающего под прикрытием полицейского, занятого важным расследованием и подобравшегося близко к главной цели. Подумала, что это может помочь вашему мужу Мистер Лоусон сказал, что речь идет об угрозе государству, и я решила, что будет правильно назвать имя нашего агента. У нас о вашем муже отзываются не слишком хорошо. Я объясняла такое отношение обычной мужской завистью, но потом побывала у него на службе и услышала то же самое. Мистера Лоусона характеризуют как человека эгоистичного, крайне самоуверенного, беззастенчиво использующего людей ради достижения своих целей. Миссис Лоусон, я вверила вашему мужу судьбу человека и теперь не могу отделаться от сомнений. Что если я поступила неправильно? Вы, разумеется, ничем мне не обязаны и можете указать на дверь и сломать мою карьеру. А можете поговорить со мной.

Готовясь к встрече, Элисон выбрала стиль уличного подростка: коротко подстриженные темные волосы, никакой косметики, никаких украшений. Она даже отказалась от сережек. Искренность и простота стали ее девизом. Обычно это срабатывало.

— Вам известно, чем я занимаюсь? — спросила хозяйка.

Еще одно оружие — честность и прямота.

— Прежде чем прийти к вам, я заглянула в личное дело. Вы ведь помогаете жертвам насилия, да?

— Наши улицы захлестнула волна преступности.

— Да.

— Денег не хватает, ресурсы недостаточны, а число пострадавших постоянно растет.

— Понимаю.

Ей предложили еще кофе, и она не стала отказываться. Супруга мистера Лоусона оставила на краю раковины посудное полотенце, вернулась к столу, села напротив Элисон и отодвинула свежую, но еще не раскрытую газету.