Сокровище антиквара - Александр Бушков

Вящей конспирации ради — чужой человек, в конце концов,случайный — Смолин попросил высадить его далеко от места назначения, уводонапорной башни из порыжевшего кирпича, довоенного и потому несокрушимого.Вежливо попрощался с креатив-менеджером и не спеша побрел по широкой пыльнойулочке, где по обеим сторонам возвышались добротные коттеджи, и красивые, ивесьма даже страхолюдные. С обеих сторон раздавалось яростное собачье гавканье.Убедившись, что надраенный джип скрылся за поворотом, Смолин пошел быстрее.Остановился у высокого забора — в отличие от окружающих не краснокирпичного, адощатого, выкрашенного в блекло-зеленый цвет, погремел большим железным кольцом,служившим калитке вместо ручки. Далеко от ворот раздался собачий лай — но наодном и том же месте. Тогда Смолин безбоязненно повернул кольцо, поднявшеещеколду, вошел.

В центре участка соток из двадцати, посреди берез и сосенстоял одноэтажный домишко с мансардой, хотя и немаленький, но в подметки негодившийся окружающим особнякам: из посеревших от времени досок, с ужасностаромодными окнами и неуклюжей верандой, сплошь застекленной (разноцветныеквадратики стекла в деревянной раме). Карат надрывался в будке, просовывая носв щель меж дощатой дверцей и притолокой.

— Свои, свои… — процедил Смолин, увереннонаправляясь к крыльцу, довольно-таки покосившемуся.

Обветшал домик изрядно — но в сорок шестом году, когда его вкачестве дачи передали Шварцеву дедушке на вечные времена, он, конечно,смотрелся на фоне тогдашнего бытового неустройства сказочным дворцом. Шварц всвое время порывался снести к чертовой матери эту развалюху и построитьдобротный кирпичный коттеджик не хуже, чем у людей, благо и деньги были. Воттолько папенька с маменькой насмерть встали грудью на защиту родового гнезда,запрещая менять в усадебке хоть что-то: вот помрем, заявили они, а тогда хотьнебоскребы строй. Очень уж сильные лирическо-романтические воспоминания были учеты Кладенцевых с ним связаны: то ли они впервые здесь встретились в юномвозрасте, то ли у них тут впервые произошло, то ли всё вместе. Лирика иромантика, одним словом. Шварц в конце концов отступил, так и не преодолевродительского сопротивления, домик так и стоял посреди россыпи новорусскихкоттеджей. Иногда отсюда возникали недоразумения: отдельные прыткие экземпляры,полагая, что все семейство Кладенцевых состоит из пришедшей в упадокинтеллигенции, заявлялись с гнутыми пальцами и пытались участок купить — но,угодивши на Шварца, второй раз уже не появлялись, а там и вообще пересталимаячить на подступах…

Единственная уступка, на какую Шварц родителейсподвигнул, — вполне современная котельная в подвале и модерновыеалюминиевые батареи, ничем не напоминавшие чугунный совдеповский ужас(поскольку внешнего вида исторического поместья это не портило, папа-мама совздохом согласились). Ну и изнутри Шварц развалюху утеплил как следует, так чтообитал тут практически постоянно.

Ни единой машины Смолин во дворе не обнаружил — а этоозначало, что его бравые парни собрались гулеванить до упора, не озабочиваясьвозвращением к родным пенатам. Даже Шварцевская «Целика» куда-то подевалась…ага, в гараже, сквозь приоткрытые двери видно.

Домишко был ветхий, но, надо отдать ему должное, обширный.Квадратов в сто пятьдесят. Иосиф Виссарионович, даром что сатрап, о своихученых заботился — а Кладенцев тогда, в сорок шестом, хоть и был тридцатичетырех годочков от роду, но стал уже профессором и получил первую из четырехсвоих Сталинских премий (за открытие шантарских платиновых месторождений, есликто помнит)…

Остановившись на крыльце, Смолин прислушался. Музыки внутрине слышалось, но доносился ритмичный топот, сопровождаемый бодрыми хоровымивоплями — посиделки уже, надо полагать, в разгаре.

Он распахнул простецкую дверь, привычно направился подлинному коридору в сторону топота и молодецкого пения — прямиком в гостиную,занимавшую добрую треть дома. Остановился в дверях, озирая происходящее смудрой снисходительностью отца-командира.