Холодная ярость - Дмитрий Петров

– Тебе надо было художницей стать, – часто говорила мать, а потом и каждая подруга, заметив склонность Марины и то, как упорно тянется она каждую свободную минуту к краскам и карандашам.

Но они были не правы, Марина это чувствовала. Нет, верно она поступила, не сделавшись профессиональной художницей. Профессионализм в искусстве – это когда умеешь делать не только то, что хочется, но и то, что нужно. Да еще в определенные сроки.

Марина же, каждый раз беря в руки карандаш, не знала, что именно получится у нее в результате. Ее рукой водило вдохновение в полном и прямом смысле этого слова.

От настроения, от мыслей, владевших ею в данный момент, зависел и сюжет картины, и характер ее исполнения. Пожалуй, рисование было для Марины скорее способом сосредоточиться на своих мыслях и чувствах.

Больше всего она любила рисовать клоунов. Да-да, настоящих цирковых клоунов – тех, что с огромными красными носами и в дурацких колпаках. С детства для Марины цирк был волшебным местом, и когда она думала о нем, то становилось легче на душе. Некоторые клоуны очень нравились Артемке, он завесил ими стену своей комнаты, а самый веселый клоун красовался над столом, за которым сын готовил домашние задания.

Когда на Марину находило лирическое настроение, она рисовала корабли в море. Легкие, почти воздушные парусники бороздили неведомые океанские дали, унося на своих округлых бортах житейские неприятности и огорчения.

Но сейчас Марина рисовала не парусники. На листе бумаги снова возникали клоуны, один за другим, и среди них не было ни одного смешного. Это были грустные клоуны, задумчивые шуты, которые, казалось, вместе с Мариной размышляют о «свинцовых мерзостях жизни», как выражался Горький, с большим усердием писавший об этих самых мерзостях всю свою жизнь…

Последний клоун получился с удивительно растерянным лицом, и, поглядев на него, Марина окончательно осознала, что в деле, взятом ею на себя, без посторонней помощи успеха не добиться.

Тогда она отложила бумагу в сторону и приняла решение назавтра отправиться за поддержкой в «полицию нравов».

О существовании такого отдела она слышала неоднократно. Он был создан несколько лет назад, однако о его деятельности информации почти не имелось.

Непосредственная начальница Марины одобрила ее решение отправиться с проблемой в отдел главка: это была ушлая немолодая женщина, и за годы своей службы на посту начальника районной ИДН она виртуозно освоила искусство снимать с себя ответственность и перекладывать ее куда-то подальше.

«Полицию нравов» пришлось основательно поискать. Узнав адрес и договорившись по телефону о встрече, Марина минут сорок бродила по темным дворам многоэтажных домов, пока не набрела наконец на маленькую дверь в одном из старых покосившихся флигелей, рядом с помойкой, где стояли огромные облепленные мухами железные баки. Толкнув дверь, она оказалась в длинном коридоре с шатающимися досками некрашеного пола и рядом продавленных стульев вдоль стены. По обе стороны ко-ридора находились кабинеты, в один из которых Марина и прошла. На обшарпанной, бывшей когда-то коричневой стене висел огромный портрет Феликса Дзержинского.

В Отделе по борьбе с правонарушениями в сфере общественной нравственности Марину принял старший инспектор капитан Лукоморов. Это был сорокалетний дядька с грубыми чертами сурового лица, которое приятно оживляли острые, проницательные глаза.

Выслушав рассказ Марины, он вздохнул и, подумав несколько секунд, сказал:

– А что вы от нас, собственно, хотите? Девочки несовершеннолетние? Да?

Тогда это по вашей части, вы и занимайтесь. Вы же ИДН… Занятие проституцией в уголовном порядке ненаказуемое деяние, вы это сами знаете. При чем же тут мы?

Марина и сама все это знала. Проститутку можно только задержать, и, оформив протокол, направить его в административную комиссию по месту жительства. И та комиссия оштрафует девушку на один МРОТ. Или на три, но это уж крайний максимум. А по отношению к несовершеннолетним даже это, скорее всего, вообще не предусмотрено.

– Но там ведь парни, – сбивчиво начала объяснять Марина. – Два парня, они совершеннолетние. Именно в них главная проблема – они заставляют девочек.

Лукоморов развеселился.

– Ну да, – проговорил он, ухмыляясь, – заставляют… Скажете тоже.

Заставить можно только того человека, который находится от тебя в зависимости – служебной или еще какой. А девчонки ваши разве зависят от этих мальчишек?

– Но парни их бьют, – неуверенно возразила Марина. – Угрожают, и вообще…

Но поняла, что продолжать бессмысленно, и махнула рукой. Ничего у нее пока с этим делом не получается – даже отчаяние охватывает.

Петр Петрович Лукоморов закурил крепкую сигарету «Петр I», вытащив ее из помятой пачки, и, глубоко затянувшись, покачал головой.

– Бьют, говорите? – иронично переспросил он и осклабился, отчего все его лицо покрылось сетью мелких, но длинных морщин, словно разрезавших кожу. – А заявления в милицию ваши девочки об этом делали? Или хоть кому-то жаловались?

Или, может, у вас имеются акты медицинского освидетельствования на предмет нанесения побоев? Вот и получается, – он хлопнул ладонью по засыпанному табачным пеплом столу, – ничего у нас с вами нет. И не предвидится, правда?

Потому что девочки ваши заявлений писать не станут. Верно я говорю?

Ну вот и все – стена. Сколько раз уже натыкалась Марина на эту самую стену за время своей службы. Чем дольше работаешь в милиции, тем чаще и болезненнее посещает тебя ощущение собственного полного бессилия. Ты видишь зло, оно стоит перед тобой и победоносно усмехается. А ты не можешь ничего сделать. Вообще ничего, потому что законом это не предусмотрено.

Но должны ведь быть какие-то выходы? Неужели даже такая малость не удастся – остановить, уберечь группу глупых девчонок-десятиклассниц, которые просто еще не понимают, чем рискуют в жизни, куда катятся, в какую пропасть?

– Неужели ничего нельзя сделать? – отчаянно спросила Марина, буравя глазами капитана. – Вы же специальный отдел, вы должны знать! Или законы уже ни за что не карают?

Лукоморов усмехнулся в свои шикарные густые усы:

– Почему же нельзя? Законы есть, и они карают. Иногда даже строго. Вот, например, если бы эти ваши двое мальчишек устроили притон у себя дома или еще на какой-то квартире, их вполне можно было бы привлечь. Может быть, даже посадить. По милицейской терминологии, притоны бывают трех видов. Притон, где играют в азартные игры, – раз. Притон, где собираются наркоманы, – два. И еще бывает притон разврата. За это полагается тюрьма, но в этом случае нужно доказать, что некий человек имеет помещение, где организуются неоднократные встречи проституток с клиентами для «оказания услуг сексуального характера».

Вот тогда это притон и можно сажать организаторов.