Ночной убийца - Александр Александрович Тамоников

– Ну-ка, что у тебя за новости?

– Не знаю, Максим, не уверен, но этот Кузин чем-то неуловимо похож на того человека, которого я встретил поздно вечером возле места убийства на Нижнем Кисловском. Не знаю, осанка, что ли, голову он держит так же, как и тот человек. Я тогда подумал, что тот от холода голову в поднятый воротник прячет, а если это его привычка так голову держать?

– Виктор, это серьезно! – строго сказал Шелестов. – Если у тебя появились основания подозревать в каком-то преступлении человека из состава обслуживающего персонала зданий правительственного комплекса, то это проблема! Его придется срочно задерживать.

– А если на него ничего не будет? Ни единой улики для обоснованного подозрения, тогда что? Отпускать? А если он виновен, но слишком хитер? Тогда он скроется и ни одной ниточки не будет!

– Ты что? Ты забыл особое положение сотрудников обеспечения! – покачал Шелестов головой. – Узнай об этом Берия, и он первым подпишет приказ о задержании! Давай-ка не горячиться, Витя, давай спокойнее.

– Давай, – согласился Буторин уже совсем другим тоном. – Давай проверим, но только ты организуй вокруг пространство так, чтобы этот Кузин не вздумал оказать сопротивление или не попытался бы скрыться. Знаю, что они все тут проверенные и перепроверенные и что не стоит напрасно тень наводить на плетень, старого коммуниста позорить подозрениями. Голос, интонации проверим. Кстати, курит этот Кузин?

– Думаю, что не курит. Берия старается принимать на работу некурящих и не склонных к употреблению алкоголя. Ты это знаешь.

Буторин расстегнул пиджак, провел рукой по пояснице, проверяя наличие пистолета сзади за ремнем. Потом неторопливым шагом двинулся к электрикам, доставая на ходу портсигар с папиросами. Он остановился возле Кузина и, держа папиросу пальцами на уровне лица, локтем слегла толкнул инженера.

– Товарищ, огоньку не найдется?

– Нет, не курящий я, – нервно дернул головой инженер.

Буторина как будто током ударило. Он сразу вспомнил это короткое отрицательное движение головой незнакомца в полутьме на улице, и посадку головы, которая была чуть наклонена вперед и влево, и легкую картавость, вот это хорошо заметное мягкое произношение «р». Ни «г», ни «л», как бывает у картавых людей, а именно мягкое, почти французское «р».

– Значит, опять мне не повезло, товарищ, – улыбнулся Буторин.

Инженер резко повернулся, уставившись на незнакомца в обычном гражданском костюме, в которых тут многие ходят. Наверное, он узнал и голос Виктора. Ведь наверняка если убил он, то та случайная встреча должна была испугать человека. Кузин снова опустил голову и попытался уйти следом за электриками и сотрудником охраны, но на его пути возник Шелестов. Кузин поднял руку до пояса, и было неизвестно, что он собирался сделать. Может, поднять выше и вытереть рукавом испарину со лба или откинуть полу пиджака и достать пистолет. Но пальцы Шелестова сомкнулись железным обручем на кисти его правой руки.

– Спокойно, Степан Артемьевич, – сказал Максим, сжимая руку инженера. – Не делайте резких движений и не привлекайте к себе внимания.

Шелестов улыбнулся так, будто они вели приятный разговор с инженером, и даже приобнял того за плечи, успев провести рукой по пиджаку и убедиться, что за ремнем и под мышкой у Кузина нет пистолета. Пистолета, скорее всего, нет, потому что при проходе оцепления охраны всех гражданских сотрудников тщательно обыскивают. Впрочем, инженер и не думал сопротивляться. Он побледнел, его взгляд как будто остановился. За Шелестовым он пошел безропотно, никак не отреагировал, когда открылась дверь и Буторин довольно сильно толкнул Кузина в спину, чтобы тот вошел внутрь.

Это была небольшая комната, дверь которой снаружи прикрыта занавеской из плотной ткани. Площадь комнаты не больше шести квадратных метров. Здесь стоял платяной шкаф, квадратный стол и несколько стульев. В комнате не было даже окна, зато присутствовала на стене розетка для телефонного аппарата. Возможно, когда-то эту комнату использовали для экстренных телефонных переговоров. Причем для своих сотрудников, потому что выглядела комната совершенно не так, чтобы ее можно было показывать иностранным дипломатам.

Здесь оперативники уже не церемонились. С Кузина сняли пиджак и обыскали по всем правилам, включая рукава и штанины. Инженер не возражал, не оправдывался, не взывал к здравому смыслу и не убеждал, что все это ошибка. Буторин понял, что Кузин именно тот самый человек, которого в ночь убийства он встретил на улице, и что Кузин его тоже вспомнил. И самое главное, инженер вел себя так, как будто он признавал себя виновным.

– Степан Артемьевич, – Буторин подошел к Кузину почти вплотную, – вы ведь коммунист, коммунист со стажем. Вы прошли все проверки, прежде чем вас допустили к электрохозяйству правительственных зданий. Что произошло той ночью, когда я вас окликнул на улице и попросил «огоньку»? За что вы убили того человека? Почему оставили его в подворотне, вытащив из его карманов все до последней мелочи. Мы убеждены, что это было спонтанное решение, вы не готовились к этому преступлению, не планировали его. Вы убили этого человека при первой же возможности и первым, что вам подвернулось под руку, – обломком кирпича. Кто этот человек, за что вы его так?

– Человек? – неожиданно переспросил Кузин и поднял глаза на Буторина, потом перевел взгляд на Шелестова, глядя на оперативников, как на малых детей, которые еще ничего не понимают. – Человек, вы сказали? Да это же не человек! Это зверь, дикий, беспощадный, кровожадный. Он хуже зверя, потому что зверь убивает только тогда, когда ему жрать хочется, а этот убивает ради удовольствия, ему нравится убивать, ему нравится ужас, который испытывают жертвы и окружающие, он наслаждается этим ужасом. Такие, как он, не должны ходить по земле, они вне всяких законов: и человеческих, и божеских для тех, кто верит в бога.

– Кто он? – мрачно спросил Шелестов. – Расскажите нам!

– Поручик Овсянников, – произнес каким-то загробным голосом Кузин, опустив голову, – палач из банд атамана Семенова, зверствовавших на Дальнем Востоке и в Забайкалье.

– Так что же вы, – Шелестов аж поперхнулся, – вы что, не знаете, как действовать в таких случаях? Вы узнали в ком-то врага и не заявили ни в милицию, ни в НКВД. Вас же инструктировали, когда принимали на работу. Или вы нам рассказываете не всю правду? И правду ли?

– Этот человек… – Кузин вдруг поднял лицо и посмотрел на оперативников безумными глазами; он вытянул руку, указывая куда-то в стену, и пальцы его тряслись. – Этот убийца, на нем крови столько, что ни один другой на его месте не смог бы жить. Этот Овсянников на моих глазах отрубил голову