Стоять насмерть! - Андрей Дышев

Он заламывал руки и с надеждой смотрел на меня, как обвиняемый на судью, которому предстоит вынести окончательный приговор. Я оттолкнул его, подошел к двери, пригнулся и посмотрел в щель. Метрах в двадцати от входа стоял солдат с повязкой и штык-ножом на поясе.

– Так я и знал, – вслух подумал я, зашел в «преисподнюю», сдвинул край жалюзи в сторону. Еще один солдат сидел на корточках в тени дерева. Рядом со мной засопел Бленский.

– Видел? – спросил я его. – Обложили. Уйти уже невозможно.

– Надо быстрее выкинуть весь порошок! – взмолился Бленский. – Пожалуйста, давай выкинем его к чертовой матери! Сейчас припрется начальник госпиталя.

– Да, – кивнул я. – Мне кажется, что ты сразу же отправишься за решетку. Что касается меня, то я врать прокурору не буду и честно расскажу им все, что мне известно.

К моему величайшему изумлению, Бленский грохнулся передо мной на колени, сложил свои синие ладошки и плачущим голосом заговорил:

– Умоляю! Умоляю! У меня двое детей, нам сейчас квартиру в Подмосковье дают. Я завязываю с этими делами! Никогда в жизни больше заниматься этим не буду. Я умоляю тебя – не выдавай! Что для этого надо сделать? Я все сделаю, все, что захочешь.

– Ну ладно, вошь ползучая, – примирительно сказал я. – Согласен. Но если меня возьмут – я расскажу все.

– Да, да! Хорошо, хорошо! – Бленский так энергично закивал головой, что у него, как мне показалось, непременно должны были обломаться шейные позвонки. – Я тебя спрячу. Тебя никто не найдет.

– Ты меня спрячешь в гроб.

Бленский вытаращил на меня свои и без того выпученные глаза, приоткрыл рот.

– Куда-а-а? – одними губами прошептал он.

– В гроб, – повторил я. – На место этого чучела. Накроешь крышкой, заколотишь ящик и отправишь на «Черный тюльпан». Чего ты вылупился на меня? Что тебе не понятно?

– Все понятно, просто… я подумал… в гробу прятаться…

Все правильно понимал Бленский. Ложиться живому человеку в гроб – дело не самое приятное, но я решил играть до конца в эту дикую игру, которую мне навязали два года назад.

Мы вложили гроб в ящик. Я с содроганием посмотрел на цинковое ложе, выбил ногой маленькое стеклянное окошко, вырезанное сбоку, перекрестился и встал обеими ногами на дно гроба.

До нас снова донесся грохот из коридора. Кажется, уже несколько человек били ногами во входную дверь.

– Старший лейтенант Бленский!! – орал кто-то за окном. – Немедленно откройте дверь, иначе я прикажу ее выломать!

Я лег. Плечам, оказывается, было тесно, и мне пришлось чуть повернуться на бок. Зато по росту гробик был в самый раз.

– Ну-ка, Бленский, принеси мне одну пачку героинчика. Буду в дороге тащиться.

Начальник морга сбегал в уборную и принес мне пакет. Я кинул его себе под ноги.

– Закрывай! – сквозь зубы произнес я, потому что мне было страшно. Ну что такое гроб? – успокаивал я сам себя. Обыкновенный ящик. Похож на лодку. Мне ведь не страшно будет лечь на дно лодки.

Бленский, кряхтя, подтащил крышку.

– Имей в виду, Бленский, – напоследок предупредил я. – Если ты что-нибудь не так сделаешь – я тебя из гроба достану и не промахнусь.

Входная дверь визжала, скрипела, от грохота, казалось, содрогались стены. Крики на улице утихли. Пришло время решительных действий.

Крышка грохнулась на гроб и едва не достала меня по носу. Я на всякий случай подставил руки. Бленский придавил крышку, похоже, сев на гроб верхом.

– Нормально? – услышал я его приглушенный голос – уже из внешнего, далекого мира.

Потом я слышал, как он приколачивал к ящику оторванные доски.

И все стихло. Меня похоронили.