Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Катя встала, оставила деньги на столе официанту и почти бегом ринулась через Большую Никитскую улицу – в Главк.

В приемной Гущина сидел его новый секретарь – молоденький, хрупкий, как тростинка, но с диким апломбом.

– Федора Матвеевича вызвали в министерство, – сообщил он. – Только что уехал на Житную. Там после обеда коллегия назначена.

Катя глянула на часы в приемной. Всего три часа пополудни, а ей показалось, что вечность прошла с тех пор, как там, в прихожей, Светлана Титова сжимала свой поварской жуткий тесак в руках… И как соскользнула черная кисея с мертвого зеркала, открывая вид на те нездешние зазеркальные долины…

– Он запрашивал через вас банк данных на некоего Арнольда, криминального авторитета? – поинтересовалась она у секретаря.

– Да, сразу, как вернулся. Я отправил срочный запрос.

Конечно, это он сразу сделал, потому что сейчас это наша единственная реальная ниточка. Даже в раздрае полном он о насущном не забывает. Это я по кафе, а он…

– Федору Матвеевичу эти данные очень нужны, – Катя старалась говорить проникновенно. – Не могли бы вы сейчас же со мной пойти в отдел обработки данных и узнать, что там по этому авторитету. Пожалуйста.

Секретарь пожал плечами. Он привык видеть Катю вместе с Гущиным и подчинился. Сотрудники, обслуживающие компьютерные базы данных, почти все еще не вернулись с обеда, кроме одного – самого молодого, ровесника секретаря. Тот печатал что-то в своем ноутбуке.

– А, запрос от шефа? Данные есть, вот, – он вывел на большой экран панели монитора справку. – Арнольд… Это Александр Шапиро. Криминальный авторитет, неоднократно судим. Вот список мест, где отбывал наказания, вот список уголовных дел. Здесь литера С. Это значит, выведен из активного оперативного списка фигурантов.

– То есть? – спросила Катя. – Умер, что ли?

– Жив. Но давно уже не у дел. Вот здесь данные – уже восемь лет как в состоянии так называемой «спячки». Никаких активных действий. По состоянию здоровья. Ну и возраст уже – ему восемьдесят один год.

Катя вздохнула. Время и здесь все ставит с ног на голову. И криминальный авторитет, бывший любовник сестры Изиды, – уже древний старик.

– Кличка Арнольд, – читал дальше оперативник. – Точнее, Арнольд-Дачник.

– Дачник?

– Здесь данные – пояснения по кличке. С конца девяностых он владелец дачи знаменитого поэта-песенника, соратника Дунаевского, Громыкина-Краснопятова. Это его и нынешний постоянный адрес. Он там живет на покое.

– Какой адрес? – Катя внезапно почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног.

– Внуково, – оперативник вывел адрес на плазменную панель. – Поселок «Московский писатель», домовладение 147.

Она вышла из кабинета, записала адрес в блокнот. Она закрыла глаза. Решала про себя – ждать Гущина, чтобы ехать вместе? Возвращаться снова туда. Опять. И опять. Соседи… Они соседи… Они все оттуда… Из этого места. Внуково. Не только Горгона-покойница с ее бывшей дипдачей поселка Внешторга, но и этот Арнольд-Дачник…

Спустя минуту Катя уже неслась как вихрь по коридору. Она решилась. Коллегия в министерстве – это надолго. И оттуда не сбежишь, как от постылых бумаг, даже если очень захочешь. Ну и пусть он там… Это рутинная привычная атмосфера большого совещания, коллеги, приятели… Пусть он там придет в себя. А с авторитетом – старцем восьмидесятилетним – она и сама встретится! Сейчас же!

Она поймала такси на Никитской и назвала адрес Внуково – «Московский писатель». Водитель сверился с навигатором и выбрал путь по Боровскому шоссе.

Пробки… Надо быть терпеливой…

Пробки… пробки…

Тысячи машин…

Если бы только она могла, она бы выскочила из такси и побежала бы в этот чертов «Московский писатель» пешком – до того ей не терпелось вернуться туда.

Крысиное гнездо… как он назвал это место…

Таксисту потребовалось почти полтора часа, чтобы доехать до КПП «Лукойла». Катя показала удостоверение и спросила – где бывшая дача поэта-песенника Громыкина, которой владеет теперь Александр Шапиро?

Арнольд-Дачник…

Охранник сказал, что прямо, направо, налево, минуя улицы, дачу Орловой, и снова направо, налево, к самому лесу.

Они медленно ехали по «Московскому писателю», и на этот раз Катя зорко всматривалась не только в глухие заборы. Улица Маяковского, улица Лебедева-Кумача… Поворот, поворот… Какие замки, какие особняки, но все пустует. И – железные ворота с ржавой эмблемой «Мосфильма». Эсфирь говорила о них и об этой старой даче, что за забором, символе этих мест. Все, все расточилось в прах… У тех. И у этих новых тоже все между пальцев, как песок…

Веселые ребята…

Красный кумач…

Темный лес, что стеной вокруг…

Избушка – зимовье…

– Вот домовладение сто сорок семь, – таксист указал на глухой аршинный забор.

Катя вышла, расплатилась. Забор был огромен, но его не красили и не подновляли уже много лет. Она нашла ворота и постучала. Глухо. Никто не отвечает. И собаки не лают.

– Ждать вас? – спросил таксист. – Похоже, никого нет дома.

Катя снова громко постучала. Затем отошла, стараясь увидеть, что там, за забором. Сосны, сосны, чаща. И крыша – чудная, словно двугорбый верблюд: одна часть – металлочерепица, а другая – старый шифер. Под старым шифером – потемневший от дождей кирпич. Окно.

В окне второго этажа была настежь распахнута форточка.

– Езжайте. – Катя отпустила таксиста. – У меня здесь дела.

Она снова постучала в ворота. Если форточки в доме открыты, значит, хозяева на месте, не в отъезде. Она представляла себе дом криминального авторитета в стиле «Крестного отца» – гангстеры, охрана, прислуга, приживалы, чуть ли не домовая часовня…

А тут все какое-то заброшенное, неухоженное. И никаких прислужников из урок. Интересно, есть ли семья у этого Арнольда-Дачника?

Никто не открывал ей ворота. И она…

Можно было, конечно, развернуться и уйти, но можно и…

Она медленно побрела по улице вдоль этого высоченного глухого забора до угла. Там дальше был лес. Она сошла с дороги, углубилась в лес, держась у забора. Здесь были участки по гектару и больше, и…

В чаще кустов имелся проход к самому забору. Словно кто-то проложил туда путь сквозь заросли орешника и бузины. Такое глухое укромное место.

Катя оглянулась и нырнула в заросли.

Забор. Краска облупилась. Ржавые гвозди… Дырки в досках…

Дырки?

Она протянула руку, коснулась досок забора и раздвинула их. Они разошлись легко, скрипя, открывая лаз на участок. Конечно, на такие участки лазают… И подростки из окрестных, не столь фешенебельных поселков, и бомжи. Мало ли что охрана в поселке… А тащат с участков все, что плохо лежит, особенно осенью по «черной тропе» – металл, бочки, инвентарь, да и в дома богатые при случае воры тоже забраться сумеют, так что