Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Рядом с Катей истерически визжала какая-то баба в платье от «Оскар де ла Рента». У нее потекла тушь.

– Да замолчите же, – бросила ей Катя. – Все закончилось. Мы уходим. Веселитесь дальше.

Глава 31

Футляр

Из-за нового обыска приезд сотрудников Литературного музея в дом Клавдии Первомайской пришлось отложить. Эсфирь Яковлевна Кленова сама позвонила заведующей фондами и сообщила, что в доме «еще работает полиция».

После обыска, устроенного этим неистовым полковником с разбитой рожей, и сад, и дом были полны хаоса и разорения. Но Эсфирь Яковлевна взирала на все это с олимпийским спокойствием. Из кухни полицейские забрали все ножи. Эсфирь Яковлевна приказала Светлане Титовой достать из комода старинные серебряные столовые приборы – Клавдия Первомайская купила их по случаю в комиссионке в шестидесятых. «На серебре» в этом доме никогда не ели, обходились мельхиором.

Но сейчас все изменилось.

– Плюнь, – объявила Эсфирь Светлане. – Ничего не убирай, оставь. Сиди и отдыхай. Все равно все наши уборки никому не нужны. Все здесь теперь прахом.

– Надо же чем-то руки занять, Эсфирь Яковлевна, – домработница Светлана полоскала на кухне в раковине тряпку.

Эсфирь вернулась в кабинет Первомайской. Она почти все время находилась здесь, по-хозяйски воцарившись за письменным столом, разбирала дневники Клавдии.

Большая стопка потрепанных тетрадей в клеенчатых обложках громоздилась на столе рядом с бронзовым письменным прибором.

Эсфирь Яковлевна отложила одну из тетрадей – седьмую сверху.

Она подошла к окну, открыла форточку. Поставила на подоконник пепельницу и зажгла сигарету. Курила, глядя в ночь на темный, перекопанный полицейскими сад. Вспомнила, как они – эти «маленькие мальчики» в форме – шныряли тут, в доме, как шустрые головастики. Как один снял с вешалки ее черную куртку и очень внимательно ее разглядывал. Ища на ней… что? Грязь? Ржавчину?

Эсфирь после того, как «головастики» убрались восвояси, поднялась наверх, в бывшую спальню своей хозяйки. Раскрыла платяной шкаф, полный ее вещей. Хотя спальней не пользовались вот уже десять лет, здесь все еще витал специфический старческий запах. В шкафу среди шерстяных кофт, кардиганов, старомодных пальто и траченных молью норковых и каракулевых шуб висел старый макинтош Клавдии из серого габардина, пошитый бог знает в какие времена еще в ателье, обслуживавшем жен Суслова и Подгорного. На старой ткани пыль и желтые полосы – следы глины. Эсфирь Яковлевна смотрела на них. Эта ветошь отслужила свой срок, пора и на помойку. А может, заберут в Литературный музей, как очки Чуковского и трубку Маршака?

Она улыбнулась – впервые за эти скорбные дни.

А сейчас в кабинете Первомайской улыбнулась вновь, вспоминая это. Глупые «маленькие мальчики» в форме… Неглупый, но злой и пристрастный полковник с разбитым лицом… даже не пристрастный, а страстный… Страсть живет в нем, но он давит ее в себе… в чем природа этой страсти? В желании оправдаться за гибель юноши, который умер во цвете лет по его вине?

Эсфирь с сигаретой во рту уселась за письменный стол и подвинула к себе тетрадку в клеенчатом переплете – ту самую, седьмую по счету от конца высокой стопки, если смотреть сверху.

Дневник… ее дневник…

Она раскрыла его на середине. Там, где сделала еще раньше для себя закладку.

К бронзовому письменному прибору на этом чужом столе теперь была прислонена открытка-репродукция – любимый талисман Эсфири.

Библейская Эсфирь с картины Рембрандта, охраняющая дом и народ свой…

А если нет уже дома, что охранять, милая?

Милая Фирочка…

В кабинет зашла Светлана Титова с мокрой тряпкой. Мазнула тряпкой по книжному стеллажу, стирая пыль.

Она подошла к секретеру. На его крышке Эсфирь сложила для сотрудников Литературного музея вещи Клавдии Первомайской, которые необходимо было переправить в музей в первую очередь.

Стопка правительственных грамот в алых сафьяновых обложках.

Альбом личных фотографий, где ни одной семейной, а все сплошь со знаменитостями пятидесятых, семидесятых, восьмидесятых.

Конверт с поздравительными правительственными телеграммами – начиная с семидесятипятилетия и кончая девяностопятилетним юбилеем.

Папка с черновиком стихотворения «Маленький мальчик».

Черный кожаный футляр с наградами.

Светлана Титова медленно, размеренными движениями стирала с него пыль.

Эсфирь Яковлевна смотрела на футляр. Прямоугольная коробка, обтянутая черной лайкой, потертой на углах. Внутри бряцали ордена и медали.

Но Эсфирь Яковлевна отлично помнила прежнее содержимое этого элегантного футляра. Внутри когда-то крепилось алое бархатное гнездо, в котором покоился пистолет с отделанной серебром рукояткой. Албанское подношение…

Пистолет покинул футляр. А бархатное гнездо Эсфирь Яковлевна выдрала из коробки своими руками. И наполнила футляр наградами своей хозяйки.

Полицейские при обыске награды просмотрели, но упустили самое главное.

А дьявол, как известно, в мелочах.

Глава 32

Костер и вода

Ни дождь не страшен нам, ни град, пока костер горит. На небе летний звездопад. Никто, никто не спит. Сидим с друзьями у костра и песенки поем, Придет рассвет, нам в путь пора, зимовье мы найдем! С друзьями – славная игра, Всю ночь петь песни у костра, Смотреть, как плещется вода, Не расставаться никогда! И не бросать друзей!

Клавдия Первомайская.

Песенка друзей из пьесы «Зимовье зверей». Действие 2

«Послушай наш разговор. За зеркалом», – Катя читала смс от полковника Гущина.

Она сидела в приемной вот уже час и не переступала порог его кабинета, где находились оперативники и Егор Рохваргер. С момента задержания в Египетском зале она Рохваргера больше не видела. Оперативники вывели его через служебный вход, набросив ему на голову его же собственный пиджак от смокинга, потому что на благотворительном вечере в Доме Смирнова присутствовала пресса и журналисты из кожи лезли, стремясь узнать, что же произошло и кого задержала полиция. Рохваргера посадили в машину Гущина, он сам сел за руль, оперативники набились туда битком. А Катя села в оперативную машину – лишь она и водитель.

За час в приемной она узнала мало подробностей. Хотя одну важную – никакого оружия, никакого пистолета при Егоре Рохваргере при личном обыске не нашли.

На его съемную квартиру на Мичуринском проспекте тоже сразу отправились с обыском. Но пока Катя не слышала, чтобы какие-то результаты впечатлили.

Не станет он пистолет, такую улику, дома держать…

И тусоваться пистолет не взял… был уверен, что недосягаем для нас, для Гущина…

Получив сообщение, она сразу направилась к специальной комнате для допросов подозреваемых, где одна стена представляла собой зеркало, снаружи выглядевшее панорамным обзорным стеклом. Как в боевиках. Там всегда работал при допросе видеорегистратор, имелись микрофоны.

Катя понимала – такой