Мятежная дочь Рима - Уильям Дитрих

Не успела весть об исчезновении римлянки разнестись по крепости, как тишину расколол сухой треск барабанов. Вслед за барабанами пронзительно взвыли трубы. Оборона Адрианова вала была ослаблена, и Валерия бежала, чтобы предупредить о готовящемся нападении. Значит, варвары должны нанести удар прежде, чем римляне успеют собрать силы.

Гальба и его декурионы вихрем вылетели из ворот Тиранена и галопом понеслись на юг, рассчитывая догнать беглянку, в то время как рога кельтов, возвещающие о войне, хрипло ревели с верхушек сторожевых башен, приказывая каждому, кто находился за пределами крепости, немедленно вернуться и готовиться к набегу. Юный Герн выехал из крепости вслед за Гальбой и его спутниками — его послали к жившим по соседству пиктам и скоттам сообщить о том, что племя Аттакотти собирается выступать. Все племена, обитавшие на северо-западных границах империи, заволновались, и это касалось не только Каледонии — волнения начались даже в Ирландии, Фрисландии и Галлии. В тумане над холодным северным морем сновали юркие лодки, в стойлах ржали и волновались лошади, из их ноздрей вырывались облачка белого пара. На вершинах сотен холмов вспыхнули сигнальные костры, а в сотнях крепостей на холмах воины смазывали доспехи, точили мечи и дротики, складывали стрелы в колчаны, натирали воском тетивы боевых луков, проверяли боевые топоры, меняли подковы на ногах лошадей и набивали седельные мешки сушеными фруктами, лепешками и вяленым мясом. В воздухе пахло грозой — из-за близости сражения, о которой все знали, даже голоса людей звучали громче и пронзительнее, чем всегда. Все были радостно возбуждены. Только одна лишь Бриса, лучница, собиралась в поход молча, лицо ее было печально.

— А я-то думала, она стала одной из нас, — грустно пробормотала она. — Я считала, Морриган остановила на ней свой выбор. — Ей было горько — ведь та, которую она уже привыкла считать подругой, бросила ее. — Она даже не захотела попрощаться…

В отличие от римлян варвары обычно двигались налегке — никакой поклажи, никаких вьючных лошадей или тяжелой артиллерии. Конечно, суровой дисциплиной тут и не пахло, зато армия варваров обладала гораздо большей маневренностью. Отряд, которым командовал Арден, состоял из сотни воинов. К ним присоединилось еще примерно столько же стариков, женщин и детей, следовавших позади отряда, — их обязанностью было готовить еду воинам, следить за их одеждой и обувью, чистить и кормить лошадей. И вот вся эта людская масса вырвалась за ворота Тиранена и устремилась вниз по склону холма, словно бурный поток, который сам выбирает, куда ему течь, и сметает все на своем пути.

Кое-кто из племени предпочел ехать верхом на боевом коне. Но Арден, хоть и был вождем и имел полное право поступить так же, предпочел присоединиться к остальным, которые двигались на юг пешком.

Каждый из воинов вооружился как мог: за спиной щит, пучок дротиков, лук и колчан, полный стрел, за плечами, у бедра — кожаный бурдюк с водой, а сзади — скатанный плащ, чтобы каждый воин смог укутаться в него и согреться, когда отряд остановится на ночь, ведь близилась зима и ночи становились все холоднее. Вооружение воинов несло на себе отпечаток индивидуальности своих хозяев. Чего тут только не было — украшенные причудливой резьбой копья и боевые дротики, пики и мечи, тяжелые боевые топоры, иногда двуручные, дубинки, булавы, луки и даже увесистые палки.

Вокруг отряда кружили собаки, то забегали вперед, жадно втягивая ноздрями воздух, то отставали и плелись позади, вывалив от усталости языки. Дети, пронзительно крича, подгоняли разбегавшихся коз и овец, которых должны были съесть в первые же несколько дней, а из дюжины клеток, которые женщины несли на спине, неслось взволнованное квохтанье кур, которые должны были разделить судьбу овец. Высокая трава была покрыта инеем и блестела на солнце, словно серебряные пряди в бороде старика, ручейки и речки на рассвете были подернуты хрупкой корочкой льда, а немногочисленные сосны и ели на склонах голых холмов уныло покачивали зелеными головами, словно прощаясь с отрядом. Грязь на тропах подсохла и замерзла, кое-где даже покрылась ледком, а затянутое тучами небо было свинцово-серого цвета.

Серые струйки дыма от сигнальных костров, поднимаясь вверх то над одним горным хребтом, то над другим, где они шли, сливались с тучами, посылая весть остальным кланам, что война началась. Кэлин, друид, шел в самой гуще воинов, выражение лица его было настолько мрачно, что он предпочел опустить капюшон на глаза, чтобы не привлекать к себе внимание. На его плечах тяжким грузом лежало то, что ждало их впереди, и ни одному из воинов, украдкой поглядывающих на старого жреца, и в голову бы не пришло завидовать ему — нет уж, с содроганием думали они, куда лучше не знать свою судьбу и жить настоящим. Рядом с ним, подхлестывая своего низкорослого конька, ехала вторая римлянка, та самая, которую бросила ее госпожа, бывшая рабыня Савия. Вид у нее был не менее унылый, чем у ее лошади.

И пока собранный Арденом отряд, извиваясь и петляя, словно коричневато-бурая змея, двигался вниз по склону ущелья, что вело на юг, мало-помалу к нему стали присоединяться другие отряды варваров — так мелкие ручейки вливаются в один, образуя полноводную реку. Сначала на гребне горы появлялась крошечная фигурка — воин, внимательно вглядевшись в движущийся внизу отряд, получал возможность убедиться, что это именно те, кто ему нужен. После чего либо осколком зеркальца посылал сигнал отряду Ардена, либо, если у него не было зеркала, принимался размахивать флагом. Вслед за дозорным появлялись и остальные воины — сначала два, потом шесть, полдюжины или дюжина, — и так до тех пор, пока эти крохотные черные фигурки не усеивали весь горный гребет наподобие муравьев. Раздавались оглушительные приветственные крики, снизу им отвечали не менее громко, радостные вопли смешивались с оскорблениями, поскольку каждый клан искренне считал, что это его воины самые храбрые, их мечи острее, чем у остальных, их женщины затмевают других своей красотой, только их лошади способны обогнать ветер, у их собак самый острый нюх, а их вожди на голову выше всех прочих. Потом новоприбывшие лавиной скатывались вниз к подножию холма, громогласно выкрикивая приветствия. Размахивая мечами, боевыми топорами и копьями, они с хохотом хлопали знакомых по плечам, после чего смешивались с воинами Ардена, и отряд, увеличиваясь с каждым разом, продолжал двигаться туда, где ждал их Адрианов вал. Впрочем, такое происходило не только здесь — нечто подобное можно было наблюдать и в других ущельях, что вели от подножия гор Каледонии в направлении границ Британии. Весь север разом поднялся, и каждый, кто способен был держать в руках копье или меч, сейчас двигался к границе Римской империи. Тут был Кальдо Двойной Топор, его любимые боевые топоры, от которых и пошло его прозвище, сейчас крест-накрест были привязаны сзади к его могучей спине, а за ним двигались двадцать конных и пятьдесят пеших воинов. Появления отряда варваров нетерпеливо дожидались Руфий Бракс и сорок его товарищей, из которых дюжина слыла искусными лучниками. Джайлс Дарен и Сорен Длинный Меч присоединились к отряду вместе со своими кланами, а вслед за ними и Оуэн Копейщик, имевший славу самого сильного борца на всем севере, — как всегда, на плече у него подпрыгивала громадная булава. Женщина-воительница, носившая имя Бригантия Смелая, явилась с великолепным копьем в руках, прекрасная и неукротимая, точно водопад, который незадолго до этого она легко преодолела одним прыжком, прильнув к спине своего коня. Очень скоро численность варваров возросла до тысячи, потом до двух тысяч, и еще около тысячи следовало позади армии. И вся эта людская масса волнами текла вперед, обуреваемая одним желанием и связанная одной целью — сокрушить Адрианов вал, сровнять его с землей и добиться, чтобы их разорванный римлянами надвое остров снова стал единым целым.