Каникулы - Николай Иванович Хрипков

разбирали. У учителей не было ни единого повода придраться к нему. Он всегда делал домашние задания, не отказывался ни от одного поручения, никому не грубил и старался уйти от любой ссоры. Вот такой он был правильный, как парижский эталон метра. Нет! Он совсем не был занудой. А в старших классах мог даже выпить с друзьями, хотя никогда не напивался. И не матерился.

— Ну да! — пробормотал Пахом. — Сначала я всё хотел забыть как кошмарный сон. Выбросить из своей жизни.

Пахом налил себе и Сереге рюмку и без приглашения опрокинул ее, зажевав балычком. Получилось приятно.

— Потом после похорон Стаса я почувствовал…

Пахом замолчал. Серега насторожился и пристально стал глядеть ему в глаза. Так смотрит врач на больного. Пахом отвернулся к окну.

Серега разлил водку. Пил он столько же, как и Пахом, но, как говорится, ни в одном глазу.

— Помянем, не чокаясь! Давай!

Помянули. Удивительно, но у Пахома было такое ощущение, что с каждой стопкой он становится только трезвее. Хотя после первой даже немного голова закружилась.

— После похорон Стаса понял, что не смогу жить с этим, — продолжил Пахом. — Прежнего меня больше нет. Есть какой-то другой, я еще не знаю, какой. Но он, другой, уже не может жить по-прежнему. Во мне сейчас гнойный нарыв, который разрастается и вытягивает все соки. Если я его не вырежу, я закончусь. Я не смогу жить. Я весь буду один гнойный нарыв. Смердящий гнойник! Ты понимаешь меня? Нет, никто этого не может понять, если сам не переживет. Тут либо не жить, либо этот гнойник вырезать. Раз и навсегда!

— Пахом! Послушай!

Серега наклонился к нему почти к самому уху.

— У меня есть хороший психотерапевт. Договорюсь! Вылечит твою душу и денег не возьмет. Сам себя не узнаешь.

Пахом усмехнулся. Потом поморщился.

— Ты же будущий хирург. И знаешь, что гнойник требует не душещипательных бесед и самокопания, а скальпеля. И чем быстрее это сделать, тем лучше для организма. Да! Я решил убить этих тварей. Завалить, как ты выразился. Я обдумывал, как это сделать. Но сегодня утром я понял, что это было бы неправильно убивать их. Они должны жить, если это можно будет назвать жизнью. Ну, что будет, если я их убью? На какое-то мгновение они испытают ужас, а может быть, даже и не успеют испытать. Нет! Я хочу, чтобы они мучились, как я и Стас. И чтобы эти мучения не кончались, длились днями, неделями, годами, изматывали их как зубная боль, которую нельзя излечить. Я хочу, чтобы жизнь для них превратились в нескончаемый ад, чтобы они проклинали тот момент, когда появились на свет, чтобы они вопили от боли. И знали, что исцеления им не будет.

— Значит, ты их решил помиловать и оставить в живых? Так?

— Серега! Ты меня не слушаешь? Какая же это милость? Это смертная казнь для них милость по сравнению с тем, что я им предуготовил. У них не будет больше жизни. У них будет ад, из которого невозможно убежать. Ад уже в этой жизни, а потом уже и в загробной. Без твоей помощи я не смогу этого сделать. И кроме тебя, мне никто не может помочь. Никто!

Серега отодвинул стопки, посмотрел пристально ему в глаза. Пахом опустил голову.

— Рассказывай! Раз началЙ

— Серега! Так дело не пойдет. Когда я расскажу свой план, ты обязательно откажешься, потому что это чудовищный план и очень опасный. Я не хочу подставлять тебя. Но без тебя этот план неосуществим. Поэтому ты должен сейчас сказать «да» или «нет». Я не обижусь, если ты откажешься. Ты для меня все равно останешься другом. Нет так нет! По крайней мере, я не буду чувствовать себя виноватым, если с тобой что-то случится. Хватит мне уже Стаса по гроб жизни. Вот такое мое условие! Принимаешь?

— Да! Пахом! А ты очень убедительно умеешь уговаривать! Раньше я такого за тобой не замечал.

— Так да или нет? Ну?

— Вопрос именно так: ребром? Время на обдумывание не дается?

— Именно так! Сейчас отвечай!

— Пахом! Все меня считают совершенно правильным. Но иногда мне хочется быть неправильным. Это как раз тот случай. Всё! Рассказывай! Не томи! А то я сейчас превращусь в кучку пепла. То есть сгорю от любопытства.

Серега наклонился над столом, приблизив лицо к Пахому и подмигнув ему, как бы приглашая к откровенности. Давай!

— Даже так? Ну, тогда слушай, правильный ты наш! Потому что придется тебе совершать неправильные поступки.

Всё-таки он не ошибся, обратившись к Сереге. Он всегда чувствовал в нем нечто авантюристическое, несмотря на всю его правильность. Он был неправ, когда считал, что всё знает про него.

Пахом рассказал, отмечая те детали плана, которые казались ему еще непродуманными и сырыми; ему даже понадобился лист бумаги и авторучка, чтобы более зримо представить некоторые детали. Серега лишь мычал, согласно кивая головой. Иногда кривил рот.

— Пахом! — воскликнул Серега, когда он замолчал. — Никогда не думал, что ты творческий человек! Нет! Не подумай, что ты в моих глазах выглядел серенькой мышкой! Тут нужна подготовка. Думаю, дня три уйдет, если хорошо поработать. Знаешь, самый продуманный план обрушивается именно из-за деталей, которые считают маловажными. Так! Допиваем водку, доедаем закуску, желаем друг другу спокойной ночи и хорошенько отсыпаемся! Прозит! За удачу!

Чокнулись. Пахом впервые за последние дни улыбнулся. Ему стало легко. Привычная тяжесть и тоска отступили. Он снова превратился в прежнего Пахома, в того, каким он был до этого случая на вокзале. А был он очень безмятежным парнем.

14. И НА ПОМОЙКЕ НАЙДЕШЬ ЖЕМЧУЖНЫЕ ЗЕРНА

На следующий день они проснулись довольно поздно. Молча попили кофе, а потом весь день пили только фанту и колу, изредка чуть-чуть перекусывая, поскольку аппетит и у того и у другого отсутствовал. А вот жажда доставала

Серега предложил снять похмельный синдром пивом, но Пахом решительно отказался. Причем даже сам удивился этому.

— Ни капли спиртного больше! — твердо заявил он. — Выпьем только за победу, если, конечно, она…

— Не каркай! И постучи по дереву! Я очень суеверный! — строго сказал товарищ. И погрозил ему пальцем.

Серегин гараж — это целая мастерская. Здесь было всё необходимое. Пришлось только докупить металлического профиля, кое-какое электрооборудование, пиротехнику. Потом Серега смотался к знакомому фармацевту и привез всё необходимое. Провозились дотемна в гараже над конструкцией, которую нарисовал Пахом, а Серега внес свои коррективы, сделали чертеж со всеми размерами. Конструкция была разборной, чтобы ее можно было поместить