Шальная музыка - Михаил Черненок

— Хорошо, что позвонили. Все ли нормально с похоронами?

— Спасибо, скоро… на кладбище. Если бы не ваш участковый, не знаю… — Голос Любы сорвался.

— Крепитесь. Слезами в таком деле ничего не поправить.

— Да, конечно…

— Будет что-то нужно — звоните.

— Да, конечно, позвоню.

Положив телефонную трубку, Бирюков встретился с вопросительным взглядом Голубева.

— Золотозубый в тюбетейке объявился, — Антон глянул на часы. — Ближайшая электричка — через два часа. Попробую перехватить его на вокзале.

Голубев вскочил со стула:

— Игнатьич, неспроста он здесь крутится! Тебя подстраховать на патрульной машине?

— Давай, на всякий случай…

Размашистым шагом Бирюков быстро дошел от райотдела до пустующей привокзальной площади. На противоположной от вокзала стороне, под могучим старым тополем, зеленел дощатый павильончик открытого тира. Здесь Антон и увидел плечистого блондина в тюбетейке. Облокотившись на барьер, тот стрелял из воздушной винтовки по движущимся мишеням. Рядом любопытно глазели несколько подростков. Судя по их восхищенным лицам, блондин стрелял неплохо. Бирюков пригляделся к стрелку и вначале не поверил своим глазам. Это был Вася Сипенятин, с которым судьба уже сводила Антона несколько лет назад, когда работал старшим оперуполномоченным уголовного розыска в областном управлении. Задержали тогда Сипенятина по подозрению в убийстве, но, как выяснилось при расследовании, отвечать перед судом Васе пришлось за мошенничество с иконами.

Бирюков подошел к тиру и, словно от нечего делать, стал наблюдать за стрельбой. Вася поочередно сбил все движущиеся мишени. Оставалось поразить только неподвижную ветряную мельницу. При попадании у мельницы должны закрутиться крылья, но попасть для этого надо в круглую пластинку величиной с пятак. Сипенятин спокойно зарядил винтовку, поправил на макушке тюбетейку, облизнул пухлые губы, прицелился и выстрелил. Мельница не шелохнулась. Второй и третий выстрелы тоже прошли мимо. Вася сердито глянул на паренька-кассира, пересчитывающего от безделья свинцовые пульки:

— У тебя, пропагандист военных знаний, есть приличная винтовка или все, как эта кочерга?

— Эта самая точная, — равнодушно ответил кассир.

— Чего ж мельница не вертится?

— Мазать не надо.

— Ну ты, герой!.. Между глаз так вмажу, что сам винтом завертишься.

— Разрешите — попробую, — предупреждая конфликт, сказал Бирюков.

— Одна девочка попробовала да стала мамой-одиночкой, — буркнул Сипенятин.

Антон улыбнулся:

— Мне такое не грозит.

— Ну, раз не грозит, то попытайся. Попытка еще не пытка, — Вася мрачно протянул Антону заряженную винтовку.

Бирюков прицелился в центр кружка и плавно надавил спуск. Одновременно с выстрелом раздался металлический щелчок, и тотчас крылья мельницы зажужжали, словно пропеллер вентилятора.

— Ну, мля, даешь!.. — Сипенятин уставился на Бирюкова изумленными глазами. Лицо его медленно стало хмуриться. — Что-то, гражданин снайпер, вы мне прошлое напоминаете.

Бирюков положил винтовку на барьер:

— Мир тесен, Василий Степанович.

— Вспомнил!.. — будто обрадовался Сипенятин. — Ты ж меня, сермяжного, на последнем деле подловил. Во, встреча, да?! Не в Новосибирск путь держишь?

— Нет, я теперь здесь работаю.

— Наверно, районной милицией заворачиваешь?

— Начальником отделения уголовного розыска.

— Тоже заметная шишка. В Новосибирске, помню, старшим опером крутился.

— Время течет…

— Как дармовые деньги, — Вася сердито глянул на любопытно прислушивающихся мальчишек. — Ну что, пионеры, уши развесили? Брысь отсюда!

Мальчишки, разом сорвавшись с места, наперегонки помчались к вокзалу. Бирюков указал на пустующую под тополем скамейку и предложил Сипенятину:

— Присядем, поговорим?..

— Я по горло насиделся.

— Не в колонию приглашаю.

— Меня туда теперь сладким пряником не заманишь, — Сипенятин шагнул к скамейке. — Завязал я с прошлым, начальник. Хочешь, документы предъявлю?

— Предъяви, если они есть.

— Как не быть… — Вася вытащил из кармана белых брюк бумажник, достал из него блеснувший целлофановой обложкой паспорт и протянул Антону. — Смотри, завидуй!.. Все печатки и штампики законные, без липы.

Подлинность паспорта не вызывала сомнений. Выдан он был и прописан в Ташкентском районе Чиланзар. Бирюков возвратил документ. Вася игриво подмигнул — знай, мол, наших — и достал из бумажника заверенную круглой печатью справку, в которой значилось, что Сипенятин Василий Степанович работает водителем в Ташкентском автотрансагентстве. В настоящее время находится в трудовом отпуске сроком на сорок восемь рабочих дней, учитывая неиспользованные в процессе работы выходные и праздничные дни. Когда Антон ознакомился и с этим документом, Вася усмехнулся:

— Понял, начальник, с кем имеешь дело? Специально справочкой запасся. Без выходных и праздничных баранку кручу, а ты на хвост мне садишься… — Он скосил глаза на остановившуюся у вокзала оперативную машину милиции. — Твои орлы на «воронке» подкатили?..

— Мои, — не стал скрывать Антон.

— Скажи, пусть на работу едут. Нечего им тут дурочку валять, пока мы с тобой молодость вспоминаем.

Бюриков подал Голубеву условный знак. Машина круто развернулась и укатила.

— Так лучше будет, — Сипенятин опять усмехнулся. — Не переношу трутней, которые используют каждый пустяк, чтобы ничего не делать.

— Давно таким трудолюбивым стал?

— Как тебе сказать… В Новосибирске я по молодости геройствовал. А когда насмотрелся в Узбекистане, сам себе приказал: «Кончай, Василек, блатную жизнь! Берись за шоферскую баранку и не взбрыкивай, пока жизни не лишился».

— Каким образом в Узбекистан попал?

— Рассказать — не поверишь. Последний срок свой после многих пересылок завершал в Ташкентской области. Начальником колонии был полковник Тухтабаев Хамид Каримович. Приглянулся, видать, я ему своей удалой биографией. Вызывает однажды с глазу на глаз и как обухом по лбу: «На волю хочешь?» Уставился я на него баран бараном — мне еще полтора года в зоне лямку тянуть, а он уже про волю запел. «Что-то, — говорю, — гражданин полковник, с памятью моей стало. Не могу вспомнить: когда сел, когда на волю выходить». Он будто выстрелом в упор: «Освобожу условно-досрочно, если согласишься охранять моего брата, который в пригороде Ташкента районным сельским хозяйством управляет». У меня вообще мозга за мозгу зацепилась. С моими предыдущими судимостями условно-досрочное даже не светит. Прикинулся чудаком, дескать, мне привычнее воровать, чем охранять. Полковник опять свою линию гнет: «Прошлое твое в личном деле изучил. Потому и уверен, что охранником будешь надежным». При таком раскладе во мне азарт взыграл: «Гражданин полковник! Ежели выпустите на волю, по гроб буду обязан и вам, и вашему братцу, и его деткам». Вот так, запросто, и оказался я личным телохранителем начальника райсельхозуправления Султанбая Каримовича Тухтабаева…