Смерть на жемчужной ферме - Ад Бенноэр

из комнаты поденщица столкнулась с толстым человеком, который успешно обманул полисмена, охранявшего другой конец длинного коридора, протиснулся между женщиной и стеной, поклонился обоим уголовным чинам и закрыл за собою дверь.

Суперинтендант, сухощавый, с плотно сжатыми губами и острыми усиками, сурово уставился на вновь прибывшего.

– Я гощу у моего приятеля, доктора Ферниваля! – весело заявил тот. – Вы телефонировали ему, но так как он должен был отправиться на помощь одному из тех обстоятельств, в которых природа никак не хочет ждать, то я предложил ему заменить его здесь. Я уже встречал вас, суперинтендант, в Скотланд Ярде.

– Доктор Остен Бонд! – воскликнул суперинтендант.

– Он самый! – ответил толстяк.

Они пожали друг другу руки, доктор Бонд с симпатией, суперинтендант полуофициально, полупочтительно, как человек, оберегающий чувство собственного достоинства, а также как человек, предчувствующий неприятное вмешательство, но не смеющий проявить свое недовольство. Сержант стушевался, услыхав громкое имя знаменитого любителя-сыщика, гения, разрешившего сложные запутанные тайны «Жёлтой Шляпы», «Трех столиц», «Двух перьев», «Золотой ложки» и т. д., и т. д., дьявольская проницательность которого снова и снова заставляла профессиональных сыщиков заслуженно чувствовать себя бездарными глупцами, и чья известная всем дружба с высшими чинами Скотланд Ярда, разумеется, вынуждала все полицейские власти обходиться с ним крайне вежливо.

– Да! – сказал доктор Остен Бонд после детального осмотра. – Умер от пули, часа полтора тому назад. Бедняга! Кто нашел его?

– Женщина, которая только что вышла отсюда. Здешняя служанка. Когда она заходила поправить огонь в камине.

– Как давно?

– О, около часа тому назад.

– Найдена ли пуля? Я вижу, что она задела край этого латунного кольца.

Сержант бросил взгляд на суперинтенданта, который, однако, самым решительным образом удержался от проявления какого бы то ни было удивления.

– Вот пуля, – сказал суперинтендант.

– А-а!.. Десятичная, 38, – отметил доктор Остен Бонд, разглядывая сквозь очки лежащую на ладони суперинтенданта пулю, – сплющенная. Благодарю вас, с меня достаточно.

Суперинтендант обратился к сержанту.

– Вы можете позвать кого-нибудь на подмогу и убрать тело, так как доктор Бонд уже произвел свой осмотр. Что вы скажете на это, доктор?

– Конечно, – отозвался доктор Бонд, стоя у камина.

– Я вижу, что он курил папиросу.

– Либо он, либо его убийца.

– У вас есть нить?

– О, да! – Hе без гордости ответил cyпepинтендант. – Взгляните-ка сюда. Ваш фонарь, сержант! – Сыщик вытащил из кармана электрический фонарик. Суперинтендант обернулся к подоконнику.

– У меня более сильный источник света, – сказал доктор Бонд, вынимая свой фонарик.

Суперинтендант показал отпечатки пальцев на раме окна, следы ног на подоконнике, и несколько ворсинок синей материи. Доктор Остен Бонд извлек из кармана увеличительное стекло и тщательно осмотрел все вещественные улики.

– Убийца должен быть очень высоким человеком. Вы можете заключить это по углу выстрела; на нем был синий костюм, который он слегка разорвал об этот расщепленный край оконной рамы; на одном сапоге у него имеется дыра посередине подошвы, а на его левой руке всего четыре пальца. Очевидно, он вошел и вышел через окно, так как портье уверяет, что никто кроме убитого не входил в вестибюль, – ни снаружи, ни изнутри дома, в течение целого часа до того времени, когда было совершено убийство. – Суперинтендант гордо привел еще ряд подробностей и в заключение сообщил, что он уже отдал приказание разослать повсюду описание примет преступника.

– Странно, что такой человек, как Джон Франтинг, мог позволить кому-то влезть в окно! – заметил доктор Остен Бонд. – А особенно бедно одетому мужчине.

– Вы лично знали покойного?

– Нет, но я знаю, что он был Джоном Франтингом.

– Каким образом вам это стало известно, доктор?

– По счастливой случайности.

– Сержант! – проговорил суперинтендант, в душе несколько уязвленный. – Прикажите констеблю привести сюда портье.

Доктор Остен Бонд расхаживал взад и вперед по комнате, впиваясь во все пытливым взором. Поднял бумажку, валявшуюся на ступеньке шедшего с двух сторон комнаты возвышения для скамеек зрителей. Мимоходом взглянул на нее и бросил ее снова на пол.

– Почему вы уверены в том, что никто не входил сюда во вторую половину сегодняшнего дня? – обратился суперинтендант к портье.

– Потому что я все время был в швейцарской, сэр!

Портье лгал. Но ему надо было заботиться о своем благополучии. Накануне он получил выговор за то, что против правил отеля отлучился с своего поста. Воспользовавшись отсутствием хозяина, он снова согрешил и боялся увольнения, если его проступок обнаружится.

– Вам был виден оттуда весь вестибюль?

– Да, сэр!

– Может быть убийца забрался сюда заранее? – робко вставил сержант.

– Нет! – возразил суперинтендант. – Поденщица входила сюда дважды. Сначала, как раз перед приходом Франтинга. Увидела, что огонь в комнате гаснет, отправилась за углем, и потом вернулась с угольной корзиной. Но вид убитого испугал ее и она опрометью выбежала из комнаты.

– Да, – заметил портье, – я видел, это! – Новая ложь.

По знаку суперинтенданта он удалился.

– Мне бы хотелось побеседовать с этой поденщицей! – сказал доктор Остен Бонд.

Суперинтендант заколебался. С какой стати прославленный любитель-сыщик будет ввязываться в то, что его вовсе не касается! Но затем он вспомнил о дружеских связях любителя с Скотланд Ярдом и послал за поденщицей.

– Вы сегодня вытирали это окно? – спросил ее доктор.

– Да, если это вам будет угодно, сэр.

– Покажите мне вашу левую руку. – Оторопевшая неpяxa повиновалась. – Каким образом вы потеряли ваш мизинец?

– Несчастный случай, когда я катала белье, сэр!

– Пожалуйста, подойдите к окну и положите на него ваши руки. Но сначала снимите ваш левый сапог.

Поденщица расплакалась.

– Вам ничего не грозит, голубушка! – успокоил ее доктор Остен Бонд. – Подол вашей юбки оборван, не правда ли?

Когда поденщица удалилась, облегченно вздыхая и унося в руках левый сапог, доктор Остен Бонд добродушно сказал суперинтенданту:

– Удивительная случайность! Когда она прошла мимо меня в коридоре, я успел заметить, что у нее на левой руке всего четыре пальца. Глубоко сожалею, что разбил вашу цепь улик. Но я почти с самого начала был уверен, что убийца не входил и не уходил через окно.

– Как так?

– Потому что я полагаю, что он все еще здесь, в этой комнате.

Оба полицейских осмотрелись кругом, словно в поисках присутствующего убийцы.

– Думаю, что он тут! – доктор Остен Бонд указал на труп.

– А куда же он запрятал после самоубийства револьвер? – ледяным, саркастическим тоном спросил суперинтендант, когда к нему отчасти вернулся его апломб.

– Я тоже подумал об этом, – широко улыбнулся доктор Остен Бонд. – Очень мудрое правило – совершенно не прикасаться к мертвому телу до осмотра профессионала-врача. Но хорошенько посмотреть на него – нисколько не вредит делу. Видите вы левый карман его пальто? Замечаете вы, как он оттопырился? В нем находится нечто не совсем обыденное. Нечто, имеющее форму… Засуньте-ка в него руку!

Суперинтендант, повинуясь этому предложению, вытащил из кармана мертвеца револьвер:

– Ага! Так и есть! – сказал доктор. – Вебблей, III. Совершенно новый. Попробуйте вынуть пули.

Суперинтендант разрядил револьвер. – Так, так! Три пустых гнезда. Удивляюсь, куда он израсходовал две остальных. А теперь, где эта пуля? Понятно вам, что произошло? Он выстрелил. Его рука опустилась и разжалась и револьвер случайно упал в карман.

– Выстрелил левой рукой, не так ли? – иронически спросил суперинтендант.

– Несомненно! Лет двенадцать тому назад Франтинг был, пожалуй, лучшим любителем-боксером легкого веса Англии. Одной из причин к этому служило то, что, будучи левшой, он огорошивал своего противника: его левые выпады были гораздо опаснее правых. Я несколько раз видел, как он боксировал.

После этого разъяснения доктор Остен Бонд подошел к ступеньке возвышения и поднял клочок тонкой бумаги.

– Очевидно, этот обрывок был перенесен сюда от сквозняка камина, когда открыли дверь. Это – часть письма. Вы найдете обгоревшие остатки второй части в углу каминной решетки. Очевидно, он зажег о нее папиросу. Из бравады!