Рулетка господина Орловского - Владимир Черкасов-Георгиевский

Крестинский поинтересовался:

— Кстати, как у вас с доследованием?

— Сбой. Исчез свидетель Уфимов, утверждавший, что и Турков взяточник.

— Куда исчез?

— Отсутствует человек по месту жительства. Его семья в недоумении: вышел из дома с утра на службу и пропал без вести. Заметьте, Николай Николаевич, в делах, какие ведет Турков, или которые с ним связаны, свидетели и обвиняемые нередко исчезают или гибнут. Например, подследственный по делу о серьгах Екатерины Второй Алексанов был обнаружен в камере повешенным. А теперь при ограблении кабинета Туркова и сами серьги пропали.

— Вы к чему клоните, Бронислав Иванович? — спросил Крестинский, доверявший Орловскому до такой степени, что подписывал приносимые им документы почти не глядя.

— Хорошо бы дела об ограблении моего и тур-ковского кабинетов объединить в одно и отдать в мое ведение, раз я первый подвергся краже со взломом, — резюмировал председатель 6-й комиссии.

— Пожалуйста! Что у вас еще?

— На сегодня все. Спасибо, Николай Николаевич. Орловский с облегчением оторвал взгляд от физиономии, которую беспрестанно жующей видел даже во сне. Он порадовался, что успешно добился прикрытия по двум направлениям. Оправдал освобождение привратника и, получив расследование по ограблениям кабинетов, перехватил дело о екатерининских сережках у Туркова. А это дало возможность господину Орловскому продолжать с полным правом обращаться в ЧеКа, так как сыск поживившейся этими драгоценностями из наркомюстовско-го сейфа банды Гаврилы, грабившей эшелоны, подведомственные чекистам, был и на ответственности Гороховой, 2. Пристальный интерес Целлера к пропавшим документам комиссара Орлинского заставлял резидента искать прямой выход на ЧеКа для своих контрразведывательных действий.

Поздно вечером вернувшись домой, Виктор Глебович не обнаружил в квартире отца Феопемта. Как всегда, тот уходил столь же неожиданно, как и появлялся. Орловский поужинал, нагрел на примусе воду и принял ванну, потом встал на вечернюю молитву.

Ему оставалось лишь разобрать постель и улечься, как вдруг на Сергиевской россыпью ударили выстрелы! Орловский бросился к окну, отодвинул гардину и приник к стеклу.

По улице, держась у домов, отступала стройная дама в длинной юбке и в темном жакете, отстреливаясь из двух револьверов и приближаясь к его дому. К ней бежали трое красногвардейцев, ночной патруль, лихорадочно паля из винтовок. Дама, не пригибая головы в шляпке пирожком, ловко уворачивалась, делая шаги в стороны и не переставая стрелять. Выстрел в сторону солдат — и один из них, будто споткнувшись, рухнул на брусчатку.

Двое оставшихся дико закричали и стали палить еще беспорядочнее. Еще выстрел из револьвера — упал второй патрульный. Третий растерянно озирался, неуверенно передергивая затвор. Дамочка остановилась на мгновение, чтобы вернее прицелиться. Хлопок — и третий преследователь полетел на мостовую.

Орловский узнал женщину: встречал ее еще во время Мировой войны и, случайно увидев полмесяца назад в Петрограде, предложил ей помощь при любых обстоятельствах и сообщил свой адрес… Это была знаменитая госпожа Мария Викентьевна Ли-сова, блестяще повторившая подвиг кавалерист-де-вицы Надежды Андреевны Дуровой, которая прославилась в войне с Наполеоном.

Мария Лисова отменно научилась стрелять в 3-м Гусарском Елисаветградском ее императорского высочества Великой княжны Ольги Николаевны полку, в котором дралась в минувшую войну с германцами. Выпускница Смольного института благородных девиц, она в 1915 году после гибели мужа, полкового адъютанта, капитана лейб-гвардии Семеновского полка, обратилась к Великой княжне Ольге Николаевне и императрице Александре Федоровне с просьбой принять ее в полк добровольцем. Государыня попросила супруга, и он приказал военному министру сделать соответствующее распоряжение, что и было исполнено.

Мари воспитывалась в большом пензенском имении и, принадлежа к старинному дворянскому роду, рано пристрастилась к верховой езде и охоте с борзыми, благодаря чему при изумительной фигуре приобрела завидную энергичность и выносливость. Это ей очень пригодилось, когда она наравне с другими гусарами стала нести службу часового, дозорного и участвовать в разъездах разведчиков. Необыкновенной храбрости «гусарке» очень нравилось разгуливать под огнем из неприятельских окопов в сопровождении молодых офицеров, любящих щегольнуть удалью.

Однажды в разведке Мари попала под близкий ружейный обстрел вместе с драгунским офицером из соседнего полка, и он был тяжело ранен. Она вытащила его из-под огня и доставила в расположение своих, за что удостоилась Георгиевского креста 4-й степени с производством в унтер-офицеры. В другой раз Лисова ходила с командой полковых охотников снимать германский сторожевой пост. Вместе с ними она захватила пленных, и ее наградили Георгиевским крестом 3-й степени. За другие подвиги Мари получила еще и несколько Георгиевских медалей.

После октябрьского переворота Мари, узнав, что крестьяне грабят ее имение и хотят сжечь усадьбу, вернулась домой. Там она организовала из помещиков и преданных людей Союз самозащиты. На каждую кражу, увод скота, поджог отряд Лисовой отвечал набегами, жестокой расправой с грабителями, отбивал захваченные ими имущество, скот, лошадей.

Большевики стали организовывать против отряда Лисовой карательные экспедиции. Ей пришлось скрываться в Пензе, потом в Москве, где днем она пряталась, а ночами охотилась на комиссаров. После того как в Москве заговорили о «ночной гусар-ке», Мари перебралась в Петроград и продолжила отстрел красных начальников, отличить которых было нетрудно по их пристрастию к езде на «хамо-возах»…

Сделав последний выстрел, Мари огляделась, быстро вытащила из-за пазухи жакетки ридикюль и убрала в него револьверы. Потом направилась во двор дома Орловского — несомненно она шла к нему!

Виктор Глебович пробежал к черному ходу и открыл дверь. Вскоре снизу, стуча каблуками, на площадку метнулась раскрасневшаяся Мари, сверкая из-под сбившихся на лоб каштановых локонов огромными карими глазами.

Орловский молча кивнул гостье, показывая внутрь, и запер за ней дверь. Повел «гусарку» в дальнюю комнатку, где у стены стоял громадный дубовый шкаф фламандского барокко. Дернув за львиные головки с металлическими кольцами в пастях, он распахнул его двери с фризом из резного орнамента. Просунул руку между висящей здесь одеждой, оставшейся от прежних хозяев, и отодвинул заднюю стенку, за которой был вход в чулан. Мари шмыгнула туда, Орловский вернул стенку на место, закрыл шкаф, и тут как раз послышались удары в дверь черного входа.

Виктор Глебович прошагал туда, привычно доставая из кармана гимнастерки мандат своего комиссариата. Открыл дверь, сунул ломящимся в квартиру людям в кожанках документ. Старший внимательно стал его изучать.

— Пожалуйста, осмотрите помещение, товарищи, если требуется, — предложил Орловский.

Старший, у которого из-под бушлата выглядывала тельняшка, быстро проговорил:

— Извиняйте, товарищ комиссар! У вас искать не трэба. Будем шукать дале, куда заскочила та вошь в юбке, которую видели люди, как она палила в наших и про которую нам донесли.

Они двинулись по лестнице