"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Я же там с ними не была.

– Но Феликс вам мог что-то рассказать. Он же… он же вас известил о том, что собирается сделать с собой. Значит, вы ему близки и дороги, как родной человек. И потом, Афия… вы же с ней разговаривали по телефону незадолго до ее смерти. Вы нам сами об этом сказали. Она еще насчет домработницы жаловалась вам… Вы не вдавались в подробности в тот раз. А о чем все же шла речь?

Женя снова всхлипнула.

– Об этом клубе «Царь» как раз и шла.

– Рассказывайте. Что сказала вам Афия? Дословно.

– Да ничего такого. Она просто была возмущена и рассержена. Говорила, как люди глупы… как они принимают одно за другое по своей глупости и нетерпимости. Делают ошибочные выводы… И переполняют их ненависть и злоба, хотя повода для этого нет. Она имела в виду свою домработницу. Та их застала в квартире утром, когда явилась убираться – всех троих.

– Кого?

– Афию, Изи и Феликса. Он накануне поздно вечером пришел к Афие в музей. Он вообще-то искал меня, но я в тот день уехала рано. И он меня не застал. Он сильно выпил тогда – мне Афия так сказала. И он был в отчаянии, просто никакой.

– Почему?

– Да я не знаю! Это вы у него спрашивайте. Афия мне сказала по телефону, что она встревожилась из-за него. Он же на мотоцикле приехал и в таком невменяемом состоянии пытался снова сесть на мотоцикл. Он бы разбился насмерть. Она ему это и сказала – мол, что ты делаешь, опомнись! А он ей – а, все равно, никто обо мне не заплачет. Она сильно испугалась за него. Захотела как-то его подбодрить, отвлечь – сказала: хватит киснуть, дурачок, лучше поехали в клуб. Там Изи сегодня всю ночь танцует. А она такая заводная девчонка. Она привезла его на такси в клуб, и там они были уже вместе с Изи. И он там еще добавил спиртного. И они с Изи на ее машине привезли его домой к Афие – в ее квартиру. Не бросать же было его на улице, такого пьяного? Они его раздели и уложили в кровать в спальне. А сами сидели на кухне, разговаривали. Но потом им и самим смертельно спать захотелось. И они решили лечь. Изи без комплексов – она легла в кровать рядом с Феликсом. Афия сказала мне, что легла на диван в комнате, но он мягкий, а у нее спина этого не выдерживает. У нее на кровати ортопедический матрас. И она потом под утро тоже перекочевала к ним на кровать. Они там и спали все втроем. А эта домработница явилась рано утром. У нее ключи, ей Афия дала запасные, она же убиралась у нее, когда Афия была в музее. Она увидела их всех троих в одной постели, Феликс – полуголый, они тоже раздетые. И она начала на них орать, как базарная торговка, что они развратницы, что это грех – в постели втроем, что ее вера ей запрещает служить таким вот язычницам чернокожим… Это ее дословные слова – Афия мне их привела. И домработница хлопнула дверью. Облила их всех грязью, даже не разобравшись.

– Те штуки… кнут, который был у него в шкафу. Вы знаете, что это такое?

– Это из видеоигры. Разная дребедень. – Женя махнула рукой. – Он подростком подсел на видеоигры. Они там с Валентином отрывались… из лука стреляли и копья метали, как викинги… Ну и это тоже, наверное. Кнутом пластиковые баклажки с водой сбивали с пня. Как дети… Но Романов говорил – разные бывают в жизни ситуации. Они же оба не забыли с Феликсом ту школу… Так вот он говорил – надо быть готовым. И даже если нет оружия, надо учиться использовать что-то еще. Они и на палках сражались, – как Робин Гуд… Да мало ли…

Катя внимательно ее слушала. Хотела было кое-что уточнить, но в этот момент приехал Валентин Романов.

Без сомнения, Женя его вызвала. В этом хаосе разве они могли уследить, кому она звонила?

Романов был бледен. Он пытался казаться спокойным, но это ему не удавалось. Хохловская бросилась к нему. Он ее обнял. Она зашептала ему – пересказывала события утра. Они сели поодаль. Потом Романов встал. Повернулся к ним с Мещерским лицом. Кате казалось, он что-то хочет им сказать. Но в этот момент в коридор у реанимации высыпали медсестры. Они сразу же узнали Романова. И дежурный врач выглянул. И тоже, конечно, его узнал.

А потом из реанимации вышел Владимир Миронов – в одной футболке, с забинтованной рукой. Он был тоже бледен и слаб после своего донорства. Но, увидев Романова, выпрямился.

– Феликс жив. Его жизни ничего не угрожает.

– Ой. – Хохловская села на стул. – Ой… спасибо вам… если бы не вы все…

– Феликс признался в убийствах. – Миронов глядел на Романова. – У меня его официальное признание.

Кате показалось, что в коридоре сейчас гром грянет. Но нет – тишина. Гробовая.

– Этого не может быть, – сказал Романов.

– Но это так. Я хочу спросить вас: у Феликса есть машина?

– Нет. У него мотоцикл.

– А у вас, конечно, есть машина?

– Да.

– Марка, цвет?

– «БМВ». Черный.

– И Феликсу вы разрешали пользоваться ею?

– Он нечасто ею пользовался.

– А у вас какая машина, Женя? – Миронов обернулся к Хохловской.

– «Шкода»… черная… Но она в гараже. Я редко вожу. Боюсь водить по Москве.

– Феликс имел к ней доступ?

Женя молчала. Глянула на Романова, словно ища у него поддержки.

– Я сам с ним поговорю. Сейчас. – Романов ринулся к дверям реанимации.

Но Миронов преградил ему путь.

– Нет.

– Я хочу его увидеть!

– Это невозможно.

– Я должен его увидеть!

– Он подозреваемый по делу о трех убийствах и покушении в совершении четвертого. Здесь, у реанимации я выставляю круглосуточный полицейский пост. Никто не будет иметь доступ к нему, кроме медперсонала.

И точно – загромыхали шаги по коридору. Приехали патрульные в бронежилетах и оперативники. Пост у реанимации встал на дежурство.

– Это какая-то чудовищная ошибка, – сказал Валентин Романов. – Он… Феликс… мой мальчик… он бы никогда…

Катя в первый раз в жизни видела, как в реальности, не в кино, а в нашем больном несчастном мире отчаяние и мрак спускаются с небес и окутывают… побеждают, повергают в прах даже героев… тех, кто без страха и упрека… тех, которые не ради славы и богатств… – Феликсу, когда его подлечат, потребуется адвокат, –