Поручается уголовному розыску - Михаил Черненок

День кончался. Поблескивая стеклами, безостановочно хлопали двери магазинов, поглощая и выталкивая покупателей с авоськами. Люди толпились на транспортных остановках, выстраивались в очереди у газетных киосков за «Вечеркой». Расставшись со Светланой Березовой, Антон, не теряя времени, направился к Степану Степановичу Стукову.

В сером темноватом коридоре уголовного розыска никого не было. Пахло свежей масляной краской и застоявшимся табачным дымом. Пройдя почти в самый конец коридора, Антон открыл знакомую дверь кабинета с табличкой «Инспектор С. С. Стуков». Степан Степанович оторвался от чтения «Вечерки» и, складывая газету, через старомодные роговые очки, вроде как исподлобья, посмотрел на него.

— Антоша! — обрадовался он, молодо поднялся из-за стола и развел руками, словно намеревался обнять.

— Невольно к этим грустным берегам меня влечет неведомая сила, — шутливо продекламировал Антон, поставил на один из стульев свой видавший виды портфель и протянул Стукову руку: — Здравствуйте, дорогой Степан Степанович.

— Здравствуй, Антоша, здравствуй. Полдня тебя жду. Звонил Гладышеву, он сказал, что ты приедешь. Ну, садись, рассказывай.

За два года Стуков почти не изменился. Сняв очки, он все так же, как и прежде, близоруко щурился и улыбался, разглядывая Антона. Только, пожалуй, взъерошенный чубчик волос стал совсем белым от седины.

— Что рассказывать… — присаживаясь к столу Степана Степановича, проговорил с улыбкой Антон. — Почти нечего рассказывать.

— В нашей работе всегда так, Антоша. Это ведь только у продавца-торопыги быстро получается: «Сорок да сорок — рубль сорок. Спички брали? Нет. Пять двадцать!» Нам такая бухгалтерия не годится. Бывает, действительно поначалу сказать нечего, а когда обмозгуется все, смотришь, и разговор получается, а?

Антон вздохнул и стал рассказывать. Стуков слушал внимательно. Дымил сигаретой, изредка задавал уточняющие вопросы. Когда Антон пересказал содержание разговора со Светланой Березовой, он долго сидел задумавшись, будто припоминая что-то очень давнее, серьезное!

Антон заговорил снова:

— Доказать причастность Мохова, а возможно, и Костырева, по-моему, будет нетрудно. Опасаюсь другого: как бы не улизнул кто из соучастников. Ведь если Мохов и Костырев знают о смерти электромеханика и Гоги-Самолета, — а такое вполне возможно, — то они до посинения будут отрицать связь с ними и утверждать, что действовали самостоятельно. Связь же эта — ну, прямо-таки напрашивается. К тому же, пачка из-под ростовских сигарет…

— Три с половиной тысячи, говоришь, недостача? — переспросил Стуков. — Сумма не то чтобы большая, но и не маленькая. Приманкой, по всей вероятности, послужили золотые часы. Впридачу к ним выручка да вещички — это уже кое-что. Средней руки воришка может пойти на такое дело. Но, прежде чем идти, надо видеть приманку или хотя бы знать о ней. Давай подумаем, кто мог выступить в роли наводчика. Продавцы, в первую очередь. Затем работники базы, которые отпускают товар, и госбанка, поскольку, как ты сказал, «Сельхозтехника» платила за часики перечислением. Кто-то из знающих подсказал, что в такой-то день, в таком-то магазине будет восемнадцать золотых часиков…

Но ведь большую часть их сразу забрала «Сельхозтехника», — возразил Антон.

— Вот этого как раз «знающий» и не знал. Поэтому круг сужается, — Стуков прищурился, закурил новую сигарету. — Не будем, Антоша, пока над этим ломать голову. Завтра предварительно допросишь Мохова и Костырева, прощупаешь их. Смотришь, горизонт и расширится, дело прояснится. Меня другое в твоем сообщении заинтересовало. Покажи-ка конверт с подделанным адресом.

Антон достал из портфеля взятые у Березовой письма, одно из них подал Степану Степановичу. Стуков неторопливо надел очки, поразглядывал конверт так и сяк. Возвращая его Антону, с сожалением сказал:

— Не то, совсем не походит.

— На что не походит? — спросил Антон.

— Очень трудное дело, около месяца вместе с прокуратурой ведем — и пока безуспешно. Молодая замужняя дамочка вернулась с Черноморского побережья и через полтора месяца захворала. Врач поликлиники выдал ей бюллетень сроком на трое суток с указанием диагноза по женской части. А на четвертый день дамочка скончалась. — Стуков помолчал, стряхнул с сигареты пепел — Вместо женской болезни, указанной в бюллетене, врачи установили, что смерть наступила от криминального аборта.

— Какая дикость!

— Я ж упомянул, что дамочка приехала с курорта. Замужняя. А мужья, как правило, знают, что и на Черноморском побережье детей приносят не аисты, — Стуков задумался. — Самое интересное, бюллетень выписан несуществующим врачом несуществующей поликлиники. Как установили наши графологи, заполнен детской рукой. Предусмотрительность серьезная, попахивает не бабкой-повитухой, тем более, что в день заполнения бюллетеня дамочка сняла со сберкнижки триста рублей.

— Действительно, трудное дело, — сказал Антон. — Такое нелегко расследовать.

— Расследовать расследуем. Вопрос только в том: когда? — Стуков опять задумался, что-то припоминая. — Березова, кажется, Семенюка упоминала? — вдруг спросил он.

— Какого Семенюка? — не понял Антон.

— Гражданина с розовой собачкой.