Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

Ее настоящее имя, по-моему, Маргарида, как и у Мод, хотя мы никогда не звали ни ту, ни другую этим именем – слишком длинно. Она называла мать тетей, но кажется, на самом деле ее отец был моему отцу… племянником? Или кузеном? Что-то в этом роде. Ее родители умерли, когда ей еще не было двадцати – ситуация похожа на вашу, Хэл, – и она переехала сюда закончить школу. Бедняжка. Не думаю, что она была тут счастлива.

Хэл смотрела на девушку, что сидела на траве, на внимательные темные глаза и поняла, что имеет в виду Абель. В ее взгляде было что-то настороженное, неуловимое. Она единственная на фотографии не улыбалась.

– Да, вижу, – выдавила Хэл, стараясь унять дрожь в ногах и удержать мышцы, чтобы они не выдали ее. – Спасибо. Спасибо, что показали. Это для меня очень много значит.

– Это вам, – сказал Абель, протягивая ей фотографию.

Хэл с изумлением взяла ее, проведя пальцем по лицу мамы.

– Правда? Вы уверены?

– Ну конечно. Мне она не нужна. У меня достаточно воспоминаний о том времени, и не все из них приятные. Но то был чудесный день. Помню, мы ходили купаться на озеро. А потом… впрочем, не важно. Но я буду рад, если снимок сохранится у вас.

– Спасибо. – Хэл аккуратно сложила фотографию по сгибу и осторожно положила в карман. Тут она вспомнила о приличиях и заставила себя улыбнуться. – Благодарю вас, Абель. Я сохраню.

После чего повернулась и пошла по промерзшему склону к дому. Дольше притворяться она была не в состоянии.

Быстро поднимаясь по лестнице на чердак, она чувствовала квадратик фотографии в кармане джинсов и лишь усилием воли не прикрыла его рукой, чтобы спрятать ото всех.

Мама. Господи помилуй, мама.

К концу лестницы она запыхалась, а зайдя в комнату, захлопнула дверь, вытащила фотографию из кармана и опустилась на пол, прислонившись спиной к двери и не спуская глаз с небольшого снимка.

Все получило свое объяснение: совпадение имен, ошибка Тресвика. Единственная странность заключалась в том, что Абель, видя фотографию, не угадал правду. Ведь теперь, когда Хэл имела перед собой доказательство, все стало до боли ясно.

Абель назвал ее маму Мэгги. Хэл никогда не слышала, чтобы мама называла себя так, но это обычное сокращение от имени Маргарида. Как-то Хэл спросила у мамы, почему родители выбрали для нее такое странное, труднопроизносимое имя, и она ответила, что это фамильное. Хэл хотела еще расспросить маму о детстве, о ее давно умерших родителях, но та, как часто бывало, оборвала разговор.

Мамино полное имя тоже Маргарида, как и у Мод.

Две кузины, обе Маргариды Вестуэй. И в поисках одной Тресвик наткнулся на другую, не поняв, что произошла путаница. Да и знал ли он вообще о существовании другой Маргариды? Скорее всего нет, иначе постарался бы найти нужную. У него ведь было только имя, да такое необычное… Если ты ищешь и находишь Джона Смита, то сделаешь все, чтобы убедиться, что это именно тот Джон Смит. Но Маргарида Вестуэй… Простительно, если Тресвик решил, что нашел, кого искал.

Однако, когда прошло первое потрясение от фотографии с изображением мамы – молодой, бесстрашной, да еще здесь, в Трепассене, – начало усиливаться беспокойство.

Вопрос стучал в голове, когда она бежала вверх по ступеням: как же Абель, глядя на снимок, не сложил два и два? Теперь, когда Хэл опять смотрела на поблекший, пожелтевший снимок, мысль вернулась, вызвав еще большую тревогу. У другой Маргариды, «настоящей», той, что сидела рядом с Эзрой, были светлые волосы, как у Хардинга и Абеля. А у мамы темные волосы, как и у Хэл.

Всю жизнь Хэл только и слышала ото всех, как же она похожа на маму, и ее всегда это удивляло. Только одинаковым цветом волос… Однако имея перед глазами фотографию, на которой мама изображена в возрасте, столь близком к ее нынешнему, Хэл видела сходство слишком отчетливо. Настороженные глаза цвета черного кофе, прямые черные волосы, нос с горбинкой и даже вызывающе выдвинутый подбородок – все мамины черты напоминали Хэл ее самое.

Перед ней четкое доказательство правды – и совершенной ошибки. Сколько времени пройдет, прежде чем Абель – или кто-то еще – это заметит?

Хэл резко встала, подошла к окну и выглянула на улицу. Солнце ушло, вдалеке взметнулась в небо серая, подернутая белым масса. Могло быть облако, но Хэл показалось – хотя она не рискнула бы утверждать, – что это море.

Вдруг ею завладело непреодолимое желание убежать отсюда, и она невольно схватилась за перекладины решетки, будто могла расколошматить их и вырваться на свободу из мансардной тюрьмы, которую сама устроила себе со всей этой историей.

Потому что, во второй раз убирая фотографию в карман, Хэл поняла, что доказательство, явленное на снимке, еще полдела. Главная проблема в другом.

Приняв фотографию, задав свои вопросы, задав их именно в таком виде, Хэл зашла слишком далеко. Теперь она стала не просто пассивной жертвой ошибки мистера Тресвика, не имевшей никакого доказуемого злого умысла, не просто исходила из ложной предпосылки. Нет. В ту секунду, когда она взяла в руки фотографию, пошло мошенничество, обман Вестуэев – и это можно проследить и доказать. А потенциальный барыш от этой аферы уже не несколько тысяч фунтов, а целое имение, уведенное из-под носа законных наследников Эстер Вестуэй.

До сих пор, размышляла Хэл, она могла сослаться на неведение или путаницу. Могла привести в доказательство письмо Тресвика, свалившееся на нее как снег на голову, напомнить, что никогда не видела своих дедушку и бабушку, могла на голубом глазу сделать вид, что она тут не при делах, что ее втянули в эту запутанную историю, могла прикинуться наивной девушкой, слишком застенчивой, чтобы задавать вопросы, когда в рассказах собеседников что-то не сходится.

Но теперь, приняв фотографию и не сказав, что вторая девушка на снимке – ее настоящая мать, она зашла совсем в другие воды. Теперь она стала мошенницей.

6 декабря 1994 года

Сегодня я так и не смогла уснуть. Лежала, не смыкая глаз, сдавив руками живот, чтобы он не выступал, и вспоминала ту ночь, когда это случилось. Стоял конец августа, дни были длинными и невообразимо жаркими, а небо пылало яркой корнуолльской синевой.

Мальчики приехали кто из школы, кто из университета, наполнив дом непривычным шумом и жизнью, которые показались очень странными после приглушенной тишины, к которой я привыкла за последние несколько месяцев. Тетя зачем-то уехала в Лондон, а миссис Уоррен отправилась в