Рассказы - Роберт Альберт Блох

— Я у двери! — крикнул он. — Оно близко… Боже, доктор — близко. Проклятая тварь ползет ко мне, и дверь открыта. Что мне делать?

— Идите в дом, — крикнул я. Я не был уверен, что он слышит меня в таком состоянии, но он услышал. Я рассчитывал, что это разорвет порочный круг его навязчивой идеи, и внимательно следил за его реакцией.

Когда он шел, его высокая фигура вырисовывалась на фоне заката. Протянув руку, он поднял ноги, словно переступая порог. Смотреть на это было, признаюсь, ужасно. Это была гротескная пантомима под алым небом, поведение сумасшедшего.

— Я уже внутри. Внутри! — в голосе Бэнкса послышался страх. — Я чувствую дом вокруг себя. Он живой. Я могу… видеть это!

Сам того не сознавая, я тоже вышел из машины, охваченный страхом, названия которому не знал. Я направился к холму.

— Не отвлекайтесь, Бэнкс, — крикнул я. — Я иду к вам.

— В холле пыльно, — пробормотал Бэнкс. — Пыльно — прошло десять лет запустения. Десять лет назад он сгорел. В холле пыльно. Я должен увидеть кабинет.

Я с отвращением наблюдал, как Бэнкс прошел точно по вершине холма, повернулся, словно в дверном проеме, и вошел — да, я сказал, вошел — во что-то, чего там не было.

— Я здесь, — пробормотал он. — То же самое. Но сейчас темно. Слишком темно. И я чувствую дом. Я хочу выбраться отсюда.

Он снова повернулся и направился к выходу.

— Он меня не отпустит!

Этот крик заставил меня вскарабкаться на холм.

— Я не могу найти дверь. Я не могу ее найти, говорю вам! Он запер меня! Я не могу выйти — Дом не позволяет. Он говорит, я должен сначала увидеть подвал. Говорит, я должен его увидеть.

Он повернулся и пошел до боли размеренным шагом. Повернул. Рука открыла воображаемую дверь. А потом … вы когда-нибудь видели человека, спускающегося по несуществующей лестнице? Я видел. Он остановил меня на склоне холма. Уилл Бэнкс стоял на холме на закате, спускаясь по лестнице в подвал, которой там не было. А потом он начал кричать.

— Я здесь, в подвале, и длинные коричневые балки все еще над головой. Скелеты тоже здесь. Они висят, ухмыляются. Но почему это ты, Брайан? На крючке. На крючке, где ты умер! Ты все еще истекаешь кровью, Брайан Друм, после всех этих лет! Кровь все еще на полу. Нельзя наступать на кровь. Кровь. Почему ты улыбаешься мне, Брайан? Ты улыбаешься, не так ли? Но тогда ты должен быть жив. Не может быть. Я убил тебя. Я сжег этот дом. Ты не можешь быть живым, и дом не может быть живым. Что ты собираешься делать?

Мне нужно было подняться на холм, я больше не мог слышать, как он выкрикивает подобные вещи в пустоту. Я должен был остановить его, немедленно!

— Брайан! — кричал он. — Ты слезаешь с крюка! Нет, это падает сама балка. Дом… я должен бежать… где лестница в подвал? Где она? Не трогай меня, Брайан, балка упала, и ты свободен, но держись от меня подальше. Я должен найти ступеньки. Где они? Дом движется. Нет, он рассыпается!

Задыхаясь, я добрался до вершины холма. Бэнкс продолжал кричать, а потом его руки опустились.

— Боже мой! Дом падает — он падает на меня. Помогите! Выпустите меня! Твари на коричневых балках держат меня — выпустите! Балки падают… помогите… выпустите меня!

Внезапно, как раз перед тем, как я мог дотянуться до него, Бэнкс вскинул руки, словно защищаясь от удара, и рухнул на траву.

Я опустился на колени рядом с ним. Конечно, я не вошел в дом для этого. Под заходящим солнцем я заглянул в его искаженное болью лицо и увидел, что он мертв. Под умирающим солнцем я поднял тело Уилла Бэнкса и увидел, что его грудь раздавлена, словно от тяжести упавшей балки.

Перевод: Кирилл Луковкин

Камень колдуна

Robert Bloch. "The Sorcerer's Jewel", 1939

По праву, не мне следует рассказывать эту историю. Дэвид единственный, кто мог бы это сделать, но ведь он мертв. Или нет?

Эта мысль неотступно преследует меня — пугающая вероятность, что Дэвид Найлз все еще жив — неестественным, невообразимым способом. Именно поэтому я рассказываю эту историю; чтобы сбросить с себя тягостный груз, медленно лишающий меня рассудка.

Но Дэвид, в отличие от меня, сделал бы все как подобает. Он был фотографом; он смог бы подобрать термины и связно объяснить то, на понимание чего я даже не претендую. Я могу лишь гадать или намекать.

Найлз и я несколько лет вместе делили студию. У нас были настоящие партнерские отношения — мы были одновременно и друзьями и партнерами по бизнесу. И это само по себе странно, потому что трудно было найти двух людей, столь непохожих друг на друга. Мы отличались почти во всем.

Я был высоким, худым и темноволосым. Найлз коренастым, полным и светлым. Я по натуре ленив, склонен к унынию и самоанализу. Найлз всегда излучал энергию и бодрость. Мои главные интересы, особенно в последние годы, лежали в области метафизики и оккультных штудий. Найлз был скептиком, материалистом и прежде всего ученым. Но, несмотря на различия, вместе мы образовывали цельную личность — я мечтатель, он делатель.

Наш общий бизнес, как я уже упомянул, был связан с фотографией.

Дэвид Найлз был одним из самых выдающихся мастеров современной портретной фотографии. Несколько лет, до нашего объединения, он занимался салонной работой и выставлялся по всему миру, завоевав репутацию, позволившую ему получать солидное вознаграждение за частные фотосессии.

К моменту, когда мы встретились, в коммерческих заказах Найлз разочаровался. Фотография, по его мнению, была искусством; искусством, которое требует тщательного изучения в одиночестве, не прерываемого суетливым обслуживанием клиентов. Поэтому на год он отошел от дел и посвятил себя экспериментам.

Я был партнером, которого он выбрал для работы, и тогда же Дэвид стал преданным сторонником школы фотографии Уильяма Мортенсена. Мортенсен был ведущим представителем фантастики в фотографии; его исследования гротеска и монструозности были широко известны. Найлз верил, что в фантастике фотография ближе всего подходит к чистому искусству. Его захватила идея запечатлеть абстрактные образы; мысль, что современной камере под силу заснять сновидческие миры и смешать вымысел с реальностью, сильно его заинтриговала. И здесь Найлз вспомнил обо мне.

Он знал о моих оккультных интересах, знал, что я недавно написал работу, посвященную