Тропа воскрешения - Майкл Коннелли

— Например?

— Для начала — оружие. Его так и не нашли. Нам рисуют картину преступления в пылу страсти, ссоры, зашедшей слишком далеко, а пистолета нет. И при этом обвинение даёт ей возможность признать вину, даже не требуя выдать оружие.

— Может, у неё его и не было, — возразил Холлер. — Избавилась так, что его уничтожили или оно стало недоступно.

— Может быть. Но я смотрел соглашение о признании вины, которое все подписали, — там нигде нет ни слова о судьбе пистолета. От неё не требовали рассказать, что она с ним сделала.

— Ладно, принято. Что ещё?

— Хореография, — сказал Босх.

— То есть?

— Люсинда Санс не значится зарегистрированным владельцем огнестрельного оружия. Значит, пистолет должен был быть уже заряжен. А это означает, что она приобрела его незаконно. Единственная причина, из‑за которой женщине вроде неё нужен нелегальный, да ещё и заряженный пистолет…

— Преднамеренность, — договорил за него Холлер. — Она взяла его, чтобы убить мужа.

— Именно. Как будто у неё был план. Но сценарий, который описывает полиция, этому не соответствует. Он выходит из дома в разгар ссоры, она хватает пистолет и в порыве гнева стреляет ему в спину, пока он идёт к машине. Прямо на лужайке перед домом. А потом стреляет ещё раз, когда он уже на земле.

Холлер откинулся на спинку пластикового кресла и посмотрел на шпиль мэрии.

— Стервятники, — сказал он. — Там наверху всегда стервятники.

Босх поднял глаза и увидел птиц, круживших вокруг вершины башни.

— Как ты понял, что это стервятники? — спросил он. — Они слишком высоко.

— Потому что кружат, — ответил Холлер. — Стервятники всегда кружат.

— У меня есть ещё кое‑что, если тебе интересно, — продолжил Босх. — По этому делу.

— Давай, — сказал Холлер.

— Вскрытие, — напомнил Босх. — В Роберто Санса стреляли дважды и попали в спину. А теперь посмотри вот это.

Он достал телефон, открыл фотографию схемы тела и протянул Холлеру.

— На что я смотрю? — спросил тот.

— На схему расположения ран, — сказал Босх. — Два выстрела в верхнюю часть спины, кучность — меньше пятнадцати сантиметров, 14,7, если точно.

— Ну и?

— Это очень хорошая стрельба. Движущаяся цель, темнота, а она попадает ему в спину, а когда он падает, попадает ещё раз. Два входных отверстия — меньше чем в пятнадцати сантиметрах друг от друга.

— А у неё даже не было зарегистрированного оружия, — заметил Холлер.

— Вот именно. Пистолет не найден.

— Он мог учить её стрелять, пока они были вместе?

— Да. В отчёте службы пробации говорится, что были фотографии с их участием на стрельбище, когда они ещё были женаты. В самом деле этих фото нет. Возможно, они лежат у Сильвера.

Босх видел, что Холлера это зацепило. Тот продолжал смотреть на изображение на телефоне. Лицо у него стало «судебным» — он явно примерял к увиденному возможные аргументы перед присяжными.

— Больше похоже на убийство, чем на преступление в пылу страсти, — пробормотал Холлер, скорее себе, чем Босху.

— Согласен, — кивнул Босх. — И это ещё не всё. Когда всё произошло, в новостях шло одно и то же: Роберто Санс — герой, медаль за отвагу за перестрелку с бандой, и так далее. А теперь смахни на следующую фотографию.

Холлер провёл пальцем по экрану — и на дисплее появилась фотография Мэдди с подбитым глазом.

— Не туда, — сказал Босх.

— Что это, чёрт возьми? — спросил Холлер.

— Она под прикрытием работает. Ночью на Мелроуз поймала воришку. Он увидел женщину и подумал, что может ударить её и уйти. Ошибся.

— В общем‑то круто. Если не считать синяка — заметил Холлер.

— Ага. Я попросил прислать селфи, прежде чем она замажет его. Хотел понять, насколько всё плохо. Смахни ещё раз.

Холлер пролистал дальше — и на экране появилась фотография татуировки Роберто Санса. Он медленно прочитал вслух:

— «А вот и Бугимен». Что это?

— Знаешь, что значит? — спросил Босх.

— Не совсем.

— Ты же наполовину мексиканец.

— Я вырос в Беверли-Хиллз, — возразил Холлер. — Да, у нас на каждом билборде и автобусной остановке написано «Разговорный Испанский», я и правда говорю по‑испански. Но это не значит, что я владею языком мексиканских татуировок и всего уличного сленга. Так что расскажи, что такое «Бугимен».

— Это персонаж мексиканского фольклора, — сказал Босх. — «Бугимен», чудовище, которое живёт под кроватью или в шкафу. Оно выходит ночью за плохими детьми. Есть целая песня. «Бугимен идёт, он тебя съест» и всё в таком духе. Помню, старшие пацаны пели её в колонии для несовершеннолетних. Наверное, в Беверли-Хиллз такую не распевают.

— Видимо, это к лучшему, — хмыкнул Холлер. — Значит, взрослые поют это своим детям?

— Наверное, так легче держать их в узде.

— Без сомнения. И эта татуировка была у него? У Санса?

— На бедре, ниже пояса. Так, чтобы почти никто её не видел. Разве что в раздевалке в участке.

— То есть он был в банде. В банде шерифа, — заключил Холлер.

— В «Бугименах», — подтвердил Босх.

Холлер снова замолчал, обдумывая сказанное, и его лицо снова приняло жёсткое адвокатское выражение. Босх почти видел, как тот мысленно выходит перед присяжными с фотографией татуировки. Явная связь Роберто Санса с «Бугименом» меняла картину дела.

Наконец Босх прервал его раздумья:

— Итак, что думаешь?

— Думаю, это открывает массу возможностей, — сказал Холлер. — Нам нужно ехать в Чино.

— Нам? — переспросил Босх.

— Нам, — подтвердил Холлер. — Завтра. Я хочу поговорить с ней сам. Освобожу расписание. А сегодня ты везёшь свою костлявую задницу в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.

— Ладно, — сказал Босх. — А Сильвер?

— Я с ним поговорю. Нам понадобятся его файлы.

Босх кивнул. На этом, пока что, они закончили. Оба поднялись. Холлер наклонился к Босху.

— Знаешь, это может обернуться… — начал он и осёкся.

— Знаю, — ответил Босх.

— Надо быть осторожными, — сказал Холлер. — Никаких следов, пока мы не будем готовы.

Он наклонился за портфелем. Босх снова посмотрел на крышу