Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

падающего снега лобовое стекло, смотрели то на спидометр – стрелка колебалась вокруг отметки тридцать, – то на часы, то на дорогу. Наконец, не сказав ни слова, он включил поворот и съехал с трассы.

– Мы останавливаемся? – удивленно спросила Хэл.

Было уже шесть. Они ехали почти три часа. Эзра кивнул.

– Думаю, да. Глаза устали. Лучше остановиться и выпить кофе. Может, чего-нибудь съесть. Вдруг хоть чуть-чуть уляжется. По крайней мере, надеюсь, посыплют дороги солью.

Побелевшая скользкая дорога была исчиркана следами колес машин, водители которых пришли к такому же выводу. Поэтому Эзра ехал очень медленно и наконец припарковался на свободном месте у заправочной станции. Хэл вышла, размяла ноги и с интересом посмотрела в темное небо, откуда сыпались снежные хлопья. В Брайтоне снег выпадал редко, и она уже не помнила, когда в последний раз видела такой снегопад.

– Пойдемте. – Эзра, согнувшись, натянул куртку. – Не стойте, замерзнете. Пойдемте внутрь.

На заправке стояла тишина, народу было немного, большинство столиков оказались завалены скопившимся за день мусором, касса свободна. Хэл сделала попытку заплатить за кофе, но Эзра покачал головой и протянул через прилавок кредитную карту.

– Не глупите. Вам не нужно становиться… – Он смущенно осекся.

– Кем? – вдруг внутренне ощетинилась Хэл.

Прежде чем ответить, Эзра поставил кофе на свободный столик.

– Вы молоды, – сказал он наконец. – И без денег. А молодым людям нельзя разрешать платить за напитки. Это мое твердое убеждение.

Хэл рассмеялась, но взяла протянутый им бумажный стаканчик.

– Вы не обиделись? – спросил Эзра, потягивая черный кофе.

Хэл покачала головой:

– Нет. Я действительно молодая, и у меня действительно нет денег. Чего обижаться на правду?

– Благодарение богу за нормальный кофе после бурды миссис Уоррен. – Эзра сухо усмехнулся. Какое-то время они молча пили каждый свой кофе, а потом Эзра сказал: – Я просто хотел… Я вас не виню. Даже если бы вы знали.

Сердце у Хэл замерло, она поставила капучино на стол.

– Что… что вы имеете в виду?

– Бог с ним. – Эзра сделал глоток, под щетиной у него заходили мышцы шеи. – Это не мое дело. Я просто хотел сказать… – Он осекся и сделал еще один глоток. – Если бы вы и знали… что вы не дочь Мод… Я бы не стал вас винить… за то, что вы не сказали этого сразу.

– Не понимаю, о чем вы, – проговорила Хэл, но кровь от груди, через горло прилила к щекам, и ее обдало чувством вины, накатила волна стыда.

– Тогда все в порядке, – пожал плечами Эзра. Он посмотрел в окно на падающий снег, стараясь не встречаться с Хэл глазами, давая ей возможность прийти в себя. – Значит, вы дочь Мэгги… – продолжил он через пару минут, обращаясь как будто к ночному небу за окном. – Мне нужно к этому привыкнуть. А вы… вы знали, что она какое-то время жила здесь? С нами, я имею в виду.

У Хэл пресеклось дыхание.

– До того как приехала сюда – нет, не знала. Но Абель рассказал мне о кузине Мэгги. И потом мне оставалось только сложить два и два. Так жаль, что она ничего не говорила мне о Трепассене.

Эзра повернул голову и темным, понимающим взглядом посмотрел на Хэл. Глаза их встретились.

– Это было не лучшее время для всех нас. Могу понять, почему ей хотелось его забыть.

– Эзра… – У Хэл ком встал в горле, и она перевела дух. – Я могу кое о чем спросить?

Он кивнул с заинтригованным видом. Хэл достала из кармана коробочку с картами. Там была сложенная вдвое фотография, подаренная ей Абелем. Хэл осторожно развернула ее. Эзра расплылся в улыбке узнавания, хотя глаза подернулись печалью, протянул руку и очень нежно, как будто она могла почувствовать это прикосновение через бумагу, коснулся лица сестры.

– Эзра, вы не знаете… вы знаете, кто сделал этот снимок?

Он посмотрел на нее, слегка нахмурился, как будто вернулся откуда-то издалека, как будто ему нелегко было перенестись мыслями обратно в настоящее.

– Простите, что вы сказали?

– Кто сделал этот снимок?

– Не уверен, что помню, – медленно проговорил Эзра. – А почему вы спрашиваете?

– Потому что… – Хэл сделала глубокий вдох. – Потому что я думаю… думаю, что этот человек может быть моим отцом.

Прозвучало как на исповеди, и у Хэл гора с плеч свалилась. Однако ее слова не произвели на Эзру никакого впечатления, он озадаченно посмотрел на нее.

– Почему вы так решили?

– Я говорила, что нашла мамин дневник. Там она описывает день, когда был сделан этот снимок, пишет о человеке, который сделал фотографию. Это все, что мне о нем известно. Это и еще, что у него голубые глаза.

– Голубые глаза? – Эзра опять нахмурился, не улавливая ее логику. – Но у вас глаза темные. И как же вы пришли к такому выводу?

– Это тоже в дневнике. – Было так здорово поговорить с кем-нибудь о своем, что в стремлении все объяснить Хэл уже не подбирала слов. – Там есть место, где мама пишет, что его голубые глаза встретились с ее темными. И еще там упоминается человек по имени Эд, он был с ними в тот день, когда сделали фотографию. Я спрашивала Абеля, однако он больше никого не назвал, кроме тех, кто изображен на фото. Но…

Она осеклась. Выражение лица Эзры изменилось. Теперь все его внимание было сосредоточено на разговоре. И было еще что-то, что Хэл не смогла точно определить. Страх, что ли?

– Это не так, – очень медленно сказал он.

Хэл кивнула, замерев в ожидании.

– О Господи. – Эзра закрыл лицо руками. – Абель. Что ты наделал?

– Так он… солгал?

– Да. Но я не понимаю, зачем ему его защищать.

– Кого? – Хэл была почти уверена, что знает ответ, но хотела услышать это имя из уст человека, который был там, который знает точно.

– Эдварда.

У Хэл дух захватило, как будто она стояла на краю пирса и ее по большой дуге швырнуло над морем.

Так и есть. Как странно. Все указывало на него – имя в дневнике, голубые глаза, и все-таки… и все-таки Хэл не ощущала с Эдвардом никакой связи, а теперь, когда Эзра подтвердил ее подозрения, не почувствовала ничего кроме тошноты.

Мой отец… Эдвард – мой отец… Зачем мама лгала мне все эти годы?

Почему он сам ничего не сказал? В конце концов, Абель тоже должен знать правду или хотя бы догадываться о ней. Иначе зачем ему лгать, защищая своего любовника?

Но зачем вообще врать? Зачем самому Эдварду скрывать от собственной дочери, кто он такой?

Если только… если только