Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

от ее постоянно злоупотребляемого позитива и ее надежды на то, что счастье будет доступно ей, если она только будет стараться сильнее. Она помогла Киззи обрести покой таким способом: достичь своей нирваны. Теперь никто не мог причинить ей боль. Ее страдания закончились, и ее работа здесь была выполнена.

Легко ступая, она идет в ванную и заворачивает окровавленное лезвие бритвы в стеганую туалетную бумагу из рулона. На нем изображены крошечные лабрадоры, которых Данни-Джо некоторое время изучает, прежде чем смыть лезвие. Она чувствует голод и думает о завтраке. Возможно, блинчики с кленовым сиропом, или вафли с нутеллой, в любом случае, что-нибудь сладкое. От этой мысли у нее текут слюнки. Внезапно она замечает свое отражение в зеркале, свое сильно окровавленное лицо и волосы, спутанные до линии роста волос. Она не узнает себя. От этого зрелища у нее переворачивается живот; ей не нравится кровь, не ее собственная, и она не хочет смотреть на себя, но она начинает проверять свое лицо латексными пальцами на наличие царапин или ссадин. Их нет. Кровь, вся эта кровь, это не ее. Она должна уйти, быстро. Вернуться в свою квартиру и принять горячий душ, начать процесс приведения себя в порядок — запихнуть в себя немного еды. В животе ощущение, будто ей перерезали горло. Она смотрит на свои забрызганные кровью тапочки и делает мысленную пометку сжечь их; она бы побаловала себя новой парой, пушистых. Вернувшись в спальню, она берет маленького плюшевого мишку, которого привезла с собой, и кладет его на кровать рядом с Киззи, пару раз переставляя, пока он не сядет именно так, как она хочет. Как только она довольна сочетанием, она отступает назад, чтобы полюбоваться изображением, от прилива адреналина у нее почти кружится голова, когда она мило улыбается, склонив голову набок.

«Спокойной ночи, мамочка Мишка»… Я люблю тебя, — говорит она, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Но когда она поворачивается, ей кажется, что она видит движение, и она резко разворачивается назад, воздух непроизвольно покидает ее тело во внезапном вздохе. Рука Киззи дергается.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Она бросается к кровати, хватая оскорбительный придаток Киззи. Теперь Киззи булькает, из ее горла вырываются короткие хриплые вдохи, она отчаянно цепляется за жизнь. Данни-Джо охватывает паника; прилив неистовой энергии заставляет ее сосредоточиться. Этого не должно было случиться. Она хватает подушку из-под головы Киззи и накрывает ею ее лицо.

«Тупая гребаная мумия-медведица»… Посмотри, что ты наделала… Посмотри, что ты заставила меня сделать… Ты все испортила, эгоистичная, тупая сука!»

Киззи не может бороться, по крайней мере физически, она истекает кровью уже несколько часов, жизнь медленно покидает ее вены. Подпитываемая притоком кортизола, Данни-Джо с силой прижимает подушку к лицу, оказывая все большее давление, пока Киззи снова не успокаивается. Ее руки дрожат, когда она осторожно убирает подушку. Она почти ожидает, что она сядет или снова начнет бороться за дыхание, но она неподвижна. Она проверяет пульс у нее на шее. Ничего. Она мертва. На этот раздействительно мертв. Грубо потянув Киззи за волосы, она кладет подушку обратно под голову и с отвращением отбрасывает ее. Момент ее безмятежности был разрушен. Мумия-Мишка все испортила. Она на мгновение присаживается на край кровати, собираясь с духом, ожидая, пока ее дыхание выровняется. Как только ее сердцебиение начинает успокаиваться, она встает и, на этот раз не оборачиваясь, чтобы посмотреть на дело своих рук, выходит из квартиры, тихо закрыв за собой дверь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Лайм, базилик и мандарин. Приятное сочетание: цитрусовое и землистое, уникальное и пьянящее в аромате, наверное, поэтому оно навсегда осталось в моей памяти. Ассистентка Джо Мэлоун облепила меня, как дешевый костюм, спрашивая, для кого это, объясняя верхние ноты аромата и все такое прочее. Я потратил на это время впустую. С таким же успехом она могла бы говорить о лайме с базиликом и «Мандаринах» в буквальном смысле. Очевидно, что она работает на комиссионных, и мне немного жаль ее, должно быть, нелегко все время быть такой оптимистичной в надежде совершить продажу. Тем не менее, я доволен собой, потому что мое чутье, или, точнее, мой нюх, меня не подвел. Я связался с горничной отеля La Reymond, и они дали мне список всех бесплатных туалетных принадлежностей, которые должны были быть в номере Бакстера в тот день, только они не смогли уточнить, какое именно масло для ванн использовалось: в списке было просто указано «выбор» продукции Jo Malone. Но я знала, что чувствовала этот запах раньше. У Рейчел раньше была свеча с таким же ароматом. Она время от времени зажигала ее, обычно перед тем, как к нам приходили гости, потому что от этого вся квартира хорошо пахла. Помню, однажды я прокомментировал это, и она назвала мне его название. В то время это было неуместно, слова, сказанные мимоходом, вы знаете, но я, должно быть, записал это подсознательно, название и запах. Рейч любила их за аромат базилика; как шеф-повар, она разбиралась в травах и специях. По ее словам, эти свечи стоили целое состояние. И, большую часть ста фунтов спустя, я выхожу из магазина, понимая, что она не ошиблась. Я покупаю масло для ванн и свечу — для Рейч и для нашей квартира — и я знаю, что, зажигая ее, мне придется постараться думать о ней, а не о теле Найджела Бакстера в ванне. Теперь, когда я думаю об этом, я почти уверен, что почувствовал этот запах и на моем мимолетном свидании с Флоренс. Думаю, он популярен, что здорово для Джо Мэлоун — и довольно дерьмово для меня.

Крэйг Мазерс проникает в мои мысли, когда я ухожу со своими покупками. Я не знаю, зачем я пошел в дом его матери прошлой ночью. Я не совсем уверен, чего я хотел, и, оглядываясь назад, я немного испугался. Я чувствовал, как злость и обида растут внутри меня, как термометр, Как я сделал путешествие, чувство несправедливости, что он, Мэтерс, живет и дышит, что он отправится домой, к матери и отцу, к своей подруге; он получает смеяться и кушать, улыбаться и петь, и заниматься любовью, быть нормальным снова. Он оставляет прошлое позади; у него есть шанс начать все сначала, простить себя и двигаться дальше. Я полагаю, что он уже простил себя, я имею в виду, и я представляю, что говорят его семья, его девушка, обнадеживающие слова любви и поддержки, которые