"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

Забыв о приказе, майор резко обернулся и…

Он увидел в ночном мраке нечто невообразимое.

Не человек, не женщина была перед ним, а… С ужасом он глядел на сморщенное жуткое создание, распялившее пасть с огромными пожелтевшими клыками…

– Я сказал – не оборачиваться! Все испортишь!! – крикнул тонким хриплым голосом Литератор и ударил его кулаком в лицо.

Удар отбросил майора к лобовому стеклу, из носа хлынула кровь, он завалился на бок на пассажирское сиденье. И так лежал.

А Ящерица… она все хрипела… задыхалась…

А потом снова стало очень тихо.

1:30

Мертвую тишину мартовской ночи вспороли два коротких гудка полевого телефона. Трубку взял полковник Рафаэль Саркисов.

– Прикрепленный Хрусталев на проводе, – доложил он. – Звонит прямо оттуда. Зашел. Он сидит на стуле с неестественно откинутой рукой. Голова запрокинута. Под стулом лужа мочи. Он на Хрусталева не реагирует. Его парализовало. Удар.

Лаврентий Берия с усилием наклонился, загреб руками мартовский снег и умыл им взмокшее лицо.

– Прикрепленный Хрусталев спрашивает: какие дальнейшие указания? Что делать?

– У него иголки приготовлены. Пусть проверит прямо сейчас рефлексы. – Берия тер снегом лоб и щеки. – Не кладет трубку.

Пауза.

Из машины выскочил Литератор и бегом направился к ним.

– Что? Как?

– Удар. Инсульт, – ответил ошарашенный известием полковник Саркисов, сжимавший трубку полевого телефона в дрожащей руке.

Литератор сунул руку за пазуху и стал массировать свое больное сердце. По его лицу было видно, что он тоже потрясен.

– Как она это сделала? – спросил Берия, и голос его дрогнул.

– Я не знаю, Лаврентий.

– Но ты же сидел с ней рядом!

– Да. Но я не знаю.

– Как? Как она смогла?! – В великом душевном волнении Берия схватил своего старого друга и соратника за грудки.

– Отпусти меня. Пойди сам на нее взгляни.

Берия медленно направился к машине. Заглянул. Ящерица… Мегалания Коралли лежала на боку на заднем сиденье машины, уткнувшись лицом в кожаную подушку. Сумка для реквизита валялась на полу. Из нее что-то торчало, разглядеть было невозможно. Майор Дербенев с разбитым лицом сидел на снегу, прислонившись к переднему колесу, прикладывал к распухшему носу снег.

– Прикрепленный Хрусталев докладывает – рефлексов нет, реакции нет. Паралич. Что ему делать дальше? Он сказал – зажег свет, охрана, которая у себя, решит, что это Хозяин… Хрусталев ждет ваших указаний. – Полковник Саркисов взмахнул телефонной трубкой.

– Сева, командуй. Я должен сейчас уехать, – объявил Берия. – Скоро начнется перезвон. Меня звонки должны застать на моей даче. Так будет вернее и безопаснее.

Литератор – генерал Всеволод Меркулов кивнул.

– Пусть Хрусталев перенесет его на кровать, – объявил он Саркисову. – Пусть позвонит кремлевскому начлечу – только ему одному, вызовет его с медицинской сумкой на Ближнюю дачу. Затем звонит генералу Игнатьеву – по инструкции он так обязан поступить. Однако пусть не торопится.

Машина Берии развернулась и уехала. Литератор оглядел оставшихся заговорщиков.

– Мы снимаемся отсюда, здесь дольше находиться нельзя, – объявил он. – Как и договаривались, едем на запасной объект. Ждем там. Надо увериться, что процесс необратим.

Он подошел к сидевшему на снегу окровавленному майору, наклонился и протянул ему руку.

– Вставай, солдат. За руль. Отвезешь нас с ней на Арбат в Плотников переулок. И помни – сболтнешь кому о том, что видел, я тебя сам пристрелю.

16:20. Особняк в Плотниковом переулке, спецобъект МГБ

Они ждали много часов в доме с наглухо зашторенными окнами. Майор Дербенев смыл кровь с лица в раковине в уборной. Ящерица лежала в дальней комнате на диване, укрытая шубой. От машины в дом под руки ее вел Литератор, она еле брела нетвердой походкой, голова ее тряслась, как у старухи. Егор Сугробов по привычке, чтобы успокоиться, играл за круглым столом сам с собой в карманные шахматы. Полковник Саркисов дежурил у телефона.

Приехал Лаврентий Берия.

– Мне звонил Игнатьев. Доложил. То, что ему сказал Хрусталев. Начлеч нашел, что состояние крайне тяжелое. Он без сознания, никого не узнает, ни на кого не реагирует. Ходил под себя. Начлеч привез лекарства и банку с пиявками – пустить кровь, как при ударе. Но сам же от этой идеи отказался.

– Почему? – спросил Литератор.

– Бесполезно, – стекла в пенсне Берии блеснули. – Процесс необратим. Конечно, все займет несколько дней, однако… какая теперь разница – когда? Правда? – Он вздохнул. – Весь курятник уже в курсе. Вечером мы поедем на дачу – Хрущев, Маленков… Это уже для истории. Ну а пока «товарищ Сталин спит».

Он глянул на своего старого друга – сына грузинской княжны и русского офицера и…

Гапринди Шаво Мерцхало… Улетай, черная ласточка…[45]

Они тихонько запели на два голоса и… оборвали песню, печальную, нежную, прекрасную – вроде неуместную сейчас, но подобную гимну освобождения.

– А как быть теперь с ней? – спросил Литератор.

Берия глянул на начальника своей личной охраны полковника Саркисова. Тот встал, достал из кобуры наградной пистолет.

– Стены толстые здесь, выстрела не услышат. Труп я сам вывезу и закопаю.

Улетай, лети, черная ласточка… Может, зря я все делаю…

– Лаврентий… подожди, послушай… она… Мария – феномен. – Литератор загородил собой дверь в коридор – туда, где в глубине дома лежала Мегалания… Ящерица… Великий Скиталец… Великий Мясник…

– Как она сама? – спросил Берия.

– Ей очень плохо. Она приняла свои порошки. Но в больницу ее сейчас нельзя везти. Надеюсь, отлежится… Лаврентий, я тебя прошу… ради бога… Оставь, отпусти ее… Она нас всех спасла!

– В Византии за то, что она сотворила, варили живьем в кипятке. Цареубийство.

– Мы не в Византии. И мы все участвовали. Мы этого хотели. Подумай о перспективах – она уникальна. Может, есть еще такие, как она, как Аделаида Херманн. Может, нет. Сейчас нет. Но вдруг они появятся? Родятся? Пусть она живет хотя бы ради этого – пусть ищет таких, как она. Они как-то умеют находить, чувствовать друг друга, выбирать. Подумай, какие перспективы это сулит – пусть не сейчас, а через двадцать, тридцать лет. Какой мы сделаем подарок тем, кто придет после нас.

– А что те, кто придет после нас, сделают с нами, Сева? – Берия покосился на своего полковника-головореза, и Саркисов убрал пистолет в кобуру.

Берия оглядел комнату с плотно зашторенными окнами.

– Пусть ищет подобных себе, – распорядился он после долгой паузы. – Звание народной мы ей дать не сможем. Подари ей этот дом. Оформи приказом. Пусть живет здесь, пусть молчит, пусть показывает и дальше фокусы в цирке, развлекает наш великий добрый советский народ. Как знать, может, она… Ящерица переживет и меня, и тебя.

Литератор – генерал Меркулов по скрипучему рассохшемуся паркету прошел в комнату, где лежала, приходя в себя после зова судьбы, она… Долго смотрел на нее. А