Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

этих многочисленных тэнгу должны быть носы, выстроенные по диагонали и служащие как бы продолжением лестницы. Но на стене, сверху донизу увешанной масками, эта линия незаметна… Камуфляж! Хитро придумано, ничего не скажешь.

– Сколько же времени понадобилось, чтобы все это наладить?

– Да, пришлось изрядно повозиться. Каждая маска должна быть на своем месте. Все зависит от скорости движения сосульки… Приходилось принимать во внимание массу всего… Просто не хочу хвастаться.

– Нет уж, рассказывайте всё, – сказал Усикоси.

– Так или иначе, времени у меня было достаточно. Под разными предлогами я посылал за чем-нибудь Кохэя и дочь и, оставшись один, продолжал эксперименты. Меня беспокоило, не расколется ли сосулька по пути вниз, не растает ли от трения. Все-таки ей предстояло преодолеть приличное расстояние. Конечно, можно было вырастить сосульку и длиннее, и толще. Это не проблема. Но в таком случае оставшийся в четырнадцатом номере лед мог бы не растаять полностью за ночь, включи я отопление даже на полную мощность. Если б на полу осталось слишком много воды, тоже была бы проблема. Мне требовалась сосулька по возможности тонкая и короткая, но способная долететь до четырнадцатого номера, не растаяв по дороге. Мои опыты показали, что сосульки достигают цели в считаные секунды и, против ожидания, почти не тают от трения.

– Но вас, наверное, беспокоила проблема воды, выделяющейся при трении?

– Совершенно верно. Я всерьез подумывал, не сделать ли сосульку из сухого льда. Но его надо было где-то купить, а это могло вызвать подозрения. Пришлось отказаться от этой мысли. А чтобы на воду от растаявшей сосульки не обратили внимания, я опрокинул на тело Кикуоки вазу с цветами.

Вообще из-за воды пришлось изрядно поломать голову, когда я проводил испытания сосулек. Во-первых, немного воды оставалось на лестницах. Во-вторых, когда сосулька влетала в четырнадцатый номер, капли падали в коридор цокольного этажа и на стену под вентиляцией, и кто-то мог их заметить. Впрочем, освещение в коридоре было неважное, и я надеялся, что к утру в теплом доме вода испарится. Ведь ее было совсем немного.

– Ну с этим все понятно. Но больше всего меня удивили носы тэнгу, – заявил Митараи. – И я вспомнил дискуссию об экспорте масок тэнгу.

– Это ты про что? – спросил я.

– Как-то, довольно давно, Америка заказала в Японии большую партию таких масок. Изготовителям это принесло солидную прибыль. Воодушевившись, они наделали много масок окамэ и хёттоко[93] и отправили их за океан, но те там не пошли.

– Почему же?

– Американцы использовали маски тэнгу в качестве вешалок. Глядя на нос тэнгу, наверное, только японцам не приходит в голову, что на него можно что-то повесить.

– Однако на отрезке от лестницы до вентиляционного отверстия для ножа нет никакой направляющей, – заметил Окума.

– Вы правы. Но там нож летит на такой скорости, что ему не надо никакой опоры. А на выходе из Зала тэнгу перед вентиляцией есть лепное украшение – выступающие из стены узлы, – по которым сосулька может скользить дальше.

(Здесь автору есть в чем себя упрекнуть – возможно, он не совсем честен с читателями. И все же верит, что это не станет серьезным препятствием для людей с богатым воображением, озабоченных поиском истины.)

– Понятно. Сосулька проскользила по носам через Зал тэнгу, а на второй лестнице уже не было проблем, – сказал я.

– Так вот почему в четырнадцатом номере такая узкая кровать, да еще привинченная к полу… – Это были первые слова детектива Одзаки, с тех пор как все перешли из Зала тэнгу в салон.

– За счет этого обеспечивалось такое положение тела жертвы на кровати, при котором нож попадал прямо в сердце. И еще тонкое электрическое одеяло. Его специально подложили в четырнадцатый номер, чтобы нож легко прошел сквозь него. Будь вместо него футон или толстое одеяло, план убийства вряд ли сработал бы… Реальность – странная штука. В данном случае имело место как совершенно неожиданное везение, так и несчастное стечение обстоятельств.

– Что вы имеете в виду? – в унисон вырвалось у Окумы и Усикоси.

– В чем гениальность замысла? Сосулька тает, остается один нож, и складывается впечатление, что человека зарезали. К тому же перед этим с ножом в груди находят Кадзуя Уэду. В результате все начинают думать, что оба убийства совершены одним и тем же способом.

– Так, и что?

– Чтобы лед гарантированно растаял, Хамамото-сан распорядился включить на ночь отопление посильнее. И это помогло реализации его плана – Кикуоке стало жарко, и во сне он скинул с себя одеяло. Нож вошел в него как в масло. А невезение состояло в том, что он заснул лежа ничком. Согласно замыслу, нож должен был поразить спавшего на спине Кикуоку в самое сердце. Однако у него была привычка спать на животе, поэтому нож угодил ему в спину с правой стороны.

Но вслед за неудачей последовала новая удача. Наверное, можно сказать, совершенно неожиданная. Кикуока… как бы это выразиться… был трусоват. Убийство шофера так его напугало, что, запершись на все три замка, он не успокоился и еще подвинул к двери диван, а на него взгромоздил кофейный столик. После того как в него вонзился нож, тяжелораненый, он попытался выбраться из комнаты в коридор, но не сумел. Нож не попал в сердце, и, не воздвигни Кикуока эту баррикаду, он вполне мог бы добраться до салона. Последних сил хватило лишь на то, чтобы оттолкнуть столик и перевернуть диван. Он рухнул на пол, и преступление приобрело черты, схожие с убийством Уэды, на что Хамамото-сан не рассчитывал, – преступник оставил в комнате следы.

– Вы правы. Мне очень повезло. Был всего один неудачный момент, и вы за него ухватились.

Казалось, Кодзабуро ничуть не расстроен тем, что разоблачен.

– О! Вспомнил! – воскликнул на весь салон Усикоси. – В тот вечер, когда умер Кикуока-сан, в одиннадцать часов, мы пили в башне коньяк, и вы завели одну мелодию. Как она…

– Это была «Песня расставания».

– Вот-вот.

– Дочери не нравится этот этюд, а это была первая вещь Шопена, которую я услышал.

– И я тоже, – сказал Усикоси. – Хотя, кроме нее, я так больше ничего и не запомнил.

– А эту, наверное, со школы помните, – предположил Окума.

– Эх, почему я вспомнил название этой мелодии в тот вечер? – с сожалением проговорил Усикоси, а я подумал: «Если б тогда он действительно докопался до сути, исход этого дела оказался бы не таким любопытным».

– Я понял, как было дело, услышав, что Голем заглядывал в окошко Аикуры-сан, – сказал Митараи, поднимаясь с места. – Сразу сообразил, что это дело рук кого-то, кто часто