Племя Майи - Анна М. Полякова

единственно возможному для них выводу: Ярослава устроила сцену ревности и вцепилась в соперницу. То есть — в меня. Вероятно, в их воображении я уже успела закрутить роман с Мотей прямо на похоронах.

Меня бережно отвели в коридор, ведущий к кухне. Там царил свой, параллельный мир: пахло маслом, укропом и чем-то мучным. Раиса уже стояла наготове с пакетом, извлеченным из морозилки. Я попыталась прочесть надпись на упаковке, но в ту же секунду он с шорохом опустился мне на голову. Пакет был ледяным, тяжелым и по-своему спасительным. Женщина стояла надо мной, придерживая сверток.

— Давай, — протянула мне стакан грузная брюнетка, которая отводила меня сюда вместе с Ивановой. — Тут вода.

Я залпом выпила содержимое.

— Где болит? — задала мне вопрос Людмила Борисовна с такой интонацией, словно я была заболевшим ребенком, а она — моей заботливой мамой.

— Все в порядке, — не без труда выдавила я из себя.

На самом деле колено жутко болело, пульсировало, а голова ощущалась словно чужая, да еще и чугунная.

— Куда тебе попало? — не сдавалась вдова, сужая глаза, будто собиралась вынести диагноз по выражению моего лица.

Я молчала, но брюнетка в теле, кажется, успела увидеть момент нападения, потому что скомандовала:

— Ногу покажи!

Я нехотя подвернула штанину, благо она была достаточно широкой. Оказаться тут без штанов я точно не планировала. Колено предательски посинело, да к тому же распухло.

— Эх, не туда мы манты прикладываем, — посетовала Раиса и тут же приложила мою руку к холодному пакету. — Подержи-ка!

Сама она устремилась к морозильному ларю и вскоре вернулась с еще одним пакетом, который тут же приложила к моей ноге.

— Ну-ка разогни, — попросила Людмила Борисовна.

Она присела рядом, глядя с вниманием, которое, признаться, пугало. Ее пухлые пальцы легко коснулись края отека, но не давили. В этот момент я почувствовала себя героиней какой-то странной пьесы. Словно в этой кухне, среди мантов и пакетов со льдом, вдруг появилась моя родная мать.

И было в этом что-то невыносимо трогательное и мучительное одновременно.

— Рентген бы, — вздохнула рядом Раиса. — Надо кого-то из мужиков попросить к нам отвезти.

— Да все выпили уже, — махнула рукой брюнетка. — Ты сама-то не за рулем? — обратилась она ко мне.

Я замотала головой, а она удалилась из кухни в поисках водителя для меня. Откашлявшись, я тихо произнесла:

— Все в порядке, не стоит беспокоиться.

Теряясь в догадках, успела ли Иванова понять, кто перед ней, я боялась поднять на женщину взгляд. А ну как мне и от нее прилетит?

— Ты вот что, — начала она, — на Ясю не серчай. Она отца очень любила. Тяжело ей, ребенок, считай, еще. Психика не выдерживает. Так-то она у нас девочка очень добрая. Сейчас отойдет, и сама убедишься.

От одной только мысли о новой встрече меня передернуло.

— Ты ведь Майя?

Я быстро кивнула.

— Ну а я Людмила Борисовна. Жена Аркаши, отца твоего. Будем знакомы! — Она улыбнулась и накрыла своей теплой ладонью мою руку. — Замерзла. Чаю бы тебе. Раис, подсуетись!

В этот момент моя знакомая вышла из оцепенения, в котором пребывала, пытаясь переварить только что услышанную информацию. Она удалилась, и мы с Ивановой остались одни в кухне. Несмотря на то, что женщина отнеслась ко мне с теплотой, я продолжала ее опасаться.

— Сейчас тебя кто-нибудь отвезет в нашу больницу, перестрахуемся. Хотя я уверена, что все хорошо. А вечером давай к нам! Яся ведь с тобой познакомиться так хотела, очень надеялась, что ты приедешь! Мы же, честно говоря, не знали, успели вы с Аркашей встретиться или нет…

Мне очень хотелось узнать, зачем же девчонка набросилась на меня с кулаками, если так ждала встречи с сестрой, но я сочла за благо держать язык за зубами.

К счастью, на пороге кухни появилась брюнетка.

— Там Юрка ждет. На Мотиной машине тебя отвезет.

— А сам что? — удивилась Иванова.

— Яська не пустила, — виновато развела руками женщина.

— Так, Маюша, Речная, дом восемь. Ждем тебя. Ты Ясю не бойся! Еще подружитесь, вот увидишь!

Меня проводили к машине, за рулем которой сидел единственный нашедшийся тут трезвый водитель. Как выяснилось по дороге в больницу, не пил он сегодня потому, что благоверная три недели назад заставила его закодироваться. Он уверял, что, если б знал, что Аркадий Александрович помрет, точно повременил бы завязывать с зеленым змием, но Иванов предупредить товарища не удосужился. Юрка считал верхом неприличия не помянуть хорошего человека стопочкой беленькой. Я, как могла, старалась его утешить, и вскоре мы въехали на территорию больницы.

Она представляла собой двухэтажное строение, выкрашенное в бледно-зеленый цвет. Кругом пестрели яркими цветами ухоженные клумбы. У торца здания стояла машина скорой помощи, рядом с которой курили двое мужчин в форменной одежде.

Мы поднялись на главное крыльцо, и вскоре Юрка передал меня рентгенологу, как посылку с пометкой: «Осторожно, хрупкое!» Видимо, доктор был предупрежден, потому что ожидал нас на первом этаже напротив входа.

— Добрый день, я Толик, — весело подмигнул он мне, а я растерялась.

Толику на вид было лет тридцать, не больше, и в другой обстановке его легкость показалась бы мне приятной, но все-таки это был первый случай в моей жизни, когда врач так запросто представлялся, по-дружески, я бы сказала.

— А по отчеству? — уточнила я.

— Анатолий Феоктистович.

Все сразу встало на свои места. Его стремление назваться по имени стало мне тотчас понятно. Я с трудом сдержала улыбку. Кажется, от внимательного взгляда мужчины в белом халате скрыть ее не удалось.

— Просто Толик, и можно на «ты». — Он осторожно взял меня под локоть и повел направо по коридору.

— Я Майя, — спохватилась я. — Неудобно, что отвлекаю от работы…

— По записи сегодня не просвечиваем. Дежурю в приемном отделении. Так и знал, что привезут кого-нибудь от Аркадия Александровича.

Я напряглась, гадая, имеет ли он в виду наше с Ивановым родство.

— Частенько поминки в городе заканчиваются для кого-нибудь в нашей больнице, — пояснил он. — Но не ожидал, что сегодня пострадавшая будет такая очаровательная.

Мы как раз подошли к большой металлической двери с ярким знаком радиационной опасности, приклеенным точно по центру. Толик дернул ручку, и вскоре мы оказались в просторном кабинете с рентген-аппаратом.

— Брюки нужно будет снять, — пояснил Толик буднично.

Я поймала себя на мысли, что Анатолий Феоктистович — мужчина очень привлекательный: широкие плечи, теплые карие глаза с черными ресницами, легкая щетина. При других обстоятельствах его предложение лишиться штанов могло бы, пожалуй, даже показаться мне интригующим. Пришлось напомнить самой себе, что передо мной врач. Точнее, напомнил мне