По прочтении сжечь - Роман Николаевич Ким

Идэ поблагодарил генконсула и сразу же нашел машину. Абэ поехал по Калакауа-авеню. Всюду были вывешены флаги, слонялись толпы гардемаринов во всем белом. Абэ объяснил: прибыло учебное судно из Сан-Диего с курсантами морского училища – для местных девиц наступил праздник.

– Ты американский японец? – спросил Идэ.

– Мои родители давно переселились сюда и приняли подданство, – ответил Абэ. – Я родился здесь.

– Родился в Америке, но нутро у тебя японское, – сказал Идэ, пристально смотря в зеркальце, в котором отражалась румяная физиономия Абэ. – Приемы каратэ знаешь?

– Нет, занимался боксом. Выступал на состязаниях…

– Бокс – детская забава. Пусть им занимаются маленькие девочки. А каратэ – это для взрослых мужчин. Я научу тебя, как усыплять навсегда одним ударом. Чисто и красиво.

Особнячок, где происходил прием, стоял на пологом склоне Панчбола. Веселье было в разгаре. Почетные гости сидели на веранде вокруг пастора с красивой седой гривой, похожего на дирижера или скрипача. На всех красовались ожерелья из желтых цветов.

На поляне перед домом, прямо на пальмовых листьях, были разложены яства. В стороне стояли столики – там гостям наливали коктейли. Прислуживали полуголые гавайки в ярких красных и желтых юбках. Несколько японских девушек вместе с гавайками – все они были в юбках из больших листьев – исполняли танец «хула-хула». Сбоку под деревьями сидели японцы в разрисованных рубашках и играли на гитарах со стальными струнами.

– Смотри, не спутай, – предупредил Идэ. – Меня зовут Доминго Акино, я мексиканский японец.

Абэ кивнул и подошел к пожилой, густо набеленной японке в парчовом кимоно с серебристыми узорами, похожем на рыбью чешую. Японка поклонилась Идэ и пригласила его к столику, где гостям подносили мягкие напитки фруктовые соки, кока-колу и тоник-уотер. За столиком стояла Марико в платье бананового цвета, в волосах торчали разноцветные орхидеи.

– Что прикажете? – спросила она. – Грейп-тоник или…

Идэ поклонился:

– Мы с вами ехали вместе на пароходе из Японии. Помните?

Марико округлила глаза от удивления.

– Ах это вы? Вспомнила… Очень рада вас видеть. Вы, кажется, болели и редко появлялись на палубе. А с вами ехал такой полноватый, с усиками. Он тоже здесь?

Идэ тихо рассмеялся:

– Ему не повезло. В Сан-Франциско попал в руки одной женщины, она обчистила его, и он повесился.

Марико покачала головой, но ничего не сказала.

– А я поселился здесь, работаю на плантации, – продолжал Идэ, собираюсь выписать сюда старуху мать.

Он добавил, что у него здесь совсем нет знакомых, и он будет весьма счастлив, если его бывшая спутница поможет ему советами.

Марико налила в бокал апельсиновый сок и, опустив в него две соломинки, протянула Идэ. Ему следовало бы прежде всего обратиться в бюро японской колонии, но она, конечно, будет рада помочь ему, чем может. Они обменялись телефонами и адресами. Идэ сказал, что он родом из Нагоя, а Марико сообщила, что и ее покойный отец был уроженцем Нагоя.

– Выходит, мы почти земляки, – сказал Идэ и поклонился.

На поляне начались танцы. К Марико подошел смуглый, красивый юноша, по-видимому филиппинец, и пригласил ее. Марико извинилась и ушла с ним.

Абэ усадил Идэ на траву перед блюдами с угощением – фруктовыми салатами, цыплятами в кокосовом масле, лапшой с ломтиками каракатицы, печенными в золе омарами и макрелью в сладком соусе. Молоденькая гавайка поднесла Идэ чашку с китайской рисовой водкой.

Перед верандой начался концерт. Сперва выступил хор детей, исполнивший японские, гавайские и английские песенки, потом японец в самурайском одеянии – с наплечниками и длинными шароварами – стал показывать фокусы.

На краю поляны, где стояли машины, медленно прохаживались за кокосовыми пальмами двое – специальный агент Эф-Би-Ай Баллигант – брюнет, плотного телосложения, и его помощник Ригс – длинный, белобрысый, в темных очках.

Они следили за корейцем Ан Гван Су, костлявым стариком с тонкими вислыми усами, владельцем магазина восточных медикаментов. Кореец сидел в шезлонге рядом с толстой краснощекой американкой в красной шляпе.

– Прислали мне прямо домой, – просипел Баллигант. – Может быть, это шутка, а может быть, и правда. Неужели этот кореец…

– Доложили начальнику? – спросил Ригс.

– Да. Шиверс говорит, что к анонимкам надо относиться осторожно.

– А помните, в прошлом году нам тоже прислали анонимный донос на хозяина бара с Норд-стрит. И оказалось, что все правда – раскрыли две опиекурильни.

Баллигант поскреб подбородок:

– Там-то понятно. Боялся мести со стороны содержателей притонов. А здесь… Почему не мог сам явиться?

– А что тут странного? – Ригс пожал плечами. – Тоже боится. Состоит в тайной шайке и опасается открыть свое лицо – вдруг мы зацапаем его и упрячем в тюрьму. И своих коллег боится: они не простят ему измены. А оставаться в шайке не хочет.

Баллигант просипел:

– Ан Гван Су до сих пор ни в чем не подозревался. Но в анонимке правильные сведения. В результате проверки выяснилось, что действительно его побратим три года тому назад ездил в Россию и прислал оттуда открытку, очевидно, с шифрованным текстом. Значит, Ан Гван Су связан с Москвой?

– Вполне вероятно, что оттуда приезжают на пароходах связные и передают задания. Пёрл-Харбор может очень интересовать красную разведку.

– Русским сейчас не до нас, – пробурчал Баллигант. – Зачем им шпионить здесь?

– Они могут передавать сведения другим разведкам, обмениваться информацией. И кроме того, они могут провести какую-нибудь диверсию, а потом свалить на других. Какие указания дал начальник?

Баллигант пожал плечами:

– Шиверс говорит, что придется заняться корейцем-аптекарем. В анонимке сказано, что в аптеке на Маунакеа-стрит по ночам появляются какие-то люди, и кореец часто ходит на пристань к прибытию пароходов. Неужели он действительно главарь русской агентуры на Гавайях?

Ригс прошептал:

– А вдруг мы раскроем здесь филиал красной разведки? Вот это будет дело!

Баллигант тихо крякнул и вытащил из кармана пиджака огрызок сигары.

16 октября

– Начало операции «Пир Лукулла» назначено на двадцать ноль-ноль, объявил Гейша. – Явиться без опозданий. Форма полупарадная, можно обойтись без орхидей в петлицах. Духи – «Милорд» или «Денди», в случае крайней бедности – герленовская амбра. Выражение физиономии – максимально праздничное.

Он успел сбегать в парикмахерскую отеля «Мэйфлауер», взять у портного новый мундир и купить новую фуражку – весь блистал, как миноносец, принявший на борт президента.

Приглашение Уилкинсона поразило всех. До сих пор начальник управления не приглашал к себе домой подчиненных. Он был всегда безупречно корректен, но не подпускал никого на близкое расстояние. Однако на этот раз изменил своему правилу