Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

– Лидия Александровна?

Перебарывая омерзение, Юлиана подходит ближе. Эта женщина жила бок о бок с Юлианой, утешала ее на похоронах отца, которого сама же и убила, подыгрывала сыну, выдавая себя за скорбящую бабушку. Господи, да она состоит из лжи. Даже внешность этой женщины без косметики, без ежедневного ухода, мгновенно утратила свой лоск и превратила ее в тощую подзаборную кошку с облезлой шерстью и потускневшими глазами.

При виде Юлианы Лидия Александровна оживляется и еще сильнее стискивает поручни кровати:

– Деточка, как я рада тебя видеть. Я так напугана! Меня похитили, пытали, а теперь еще полиция пыталась выставить меня сумасшедшей!

На ее висках ужасные ожоги, небрежно обработанные зеленкой; на затылке местами сбриты волосы, кожа содрана до мяса. Все это напоминает случай Марии, только в более легкой форме. Но рука психопата, сотворившего подобное, угадывается сразу.

– Мне сказали, вы отрицаете, что Илья – ваш сын? – холодно спрашивает Юлиана, не обращая внимания на выражение глаз Лидии.

Облегчение и радость уходят из них, возвращается испуг и еще какое-то чувство, которое Юлиана никак не может узнать. Есть в ней что-то от затравленного зверя.

– Что же вы заладили? Нет у меня сына. Илью знаю, он твой муж, но никак не мой сын! – восклицает Лидия. – Мой мальчик погиб еще ребенком. – Она всхлипывает так искренне, что даже Юлиана чувствует укол сомнения.

– Случайно не грибами отравился? – не может удержаться от шпильки она.

Лидия, и без того бледная, становится мертвенно-синей. Заострившиеся черты лица выдают ее вину. Значит, помнит.

– Нет, – шепчет она. – Утонул.

Юлиана кивает. Хочется развернуться и уйти, но полиция просила ее постараться заставить Лидию узнать сына и рассказать, что с ней произошло. Они полагали, что их пытал один и тот же человек.

– Если Илья не ваш сын, тогда кто же я вам?

– Я… – Лидия умолкает.

Юлиана оглядывается, нет ли кого из медперсонала, и наклоняется к Лидии ближе:

– Если я вам никто, тогда зачем вы убили моего отца? – шипит она.

– Деточка, я так сожал…

– Бросьте! О каком сожалении идет речь? Вы отравили его вместе со своим сыном. Хотели прибрать к рукам юридическую фирму, хотели денег. Вы настолько беспринципный человек, что не погнушались убийством. Но, кажется, вам отомстили за меня, – с удовлетворением замечает Юлиана и выпрямляется.

– Илья не мой сын, – отупело повторяет Лидия, и снова в глазах то выражение, которое Юлиана никак не может разгадать.

– Это пустая затея. Если Гроссмейстер сделал с вами то же самое, что с Марией, так легко вы не вспомните. Если вспомните вообще… Тогда примите как факт: Илья – ваш сын. Он сейчас здесь, с амнезией, тоже ни черта не помнит. Как только вас выпишут, можете забирать его и жить долго и счастливо. Но без меня.

Юлиана разворачивается к двери, но до нее долетает усталый голос Лидии, который все повторяет и повторяет, как барабанщик отбивает дробь:

– Не мой сын. Не мой сын. Не мой сын…

Уже на выходе из больницы Юлиана понимает, что именно разглядела в глазах свекрови. Вовсе не страх. Нет. То были обреченность и смирение зомби – целый коктейль сходных чувств, заставляющих ее отвергать родного сына.

* * *

Адрес, который прислал ей Евгений в эсэмэс-сообщении через пару часов после ухода, приводит Юлиану к скромному двухэтажному зданию, выкрашенному в теплый сливовый цвет. Перед входом ровные ряды клумб, поросших сиреневыми астрами, а над дверью старая, но обновленная казенной желтой краской табличка: «Детский дом „Солнечный“».

Евгений не только добыл адрес, но и договорился с директором детского дома, чтобы Юлиану провели к девочке. Видимо, совесть мучила его сильнее, чем он был готов признать.

– Удивительно, что вы хотите познакомиться с Зоей. Она – круглая сирота, за два года после той ужасной аварии к ней так никто и не приходил.

Директриса, высокая, полная женщина, своей монументальностью похожая на «Титаник», плывет перед Юлианой по светлому коридору. Изредка она оборачивается и широко улыбается такой нежной улыбкой, будто готова удочерить и Юлиану.

Та и не думала, что существуют подобные детские дома. В ее представлении это закрытые концлагеря для детей, но либо она сильно ошибалась, либо Зое повезло очутиться именно в «Солнечном».

– Да, я тоже сирота. Когда решила изучить свое генеалогическое древо, оказалось, что мы с Зоей в дальнем родстве, – бормочет Юлиана, когда директриса во второй раз уточняет причину визита. – Мама девочки была троюродной племянницей двоюродного дяди моего отца. При ее жизни мы не были знакомы, к сожалению.

Столь сложное объяснение устраивает директрису, и она снова улыбается, растягивая пухлые губы в широкой улыбке.

– Это печально, но одновременно радостно, что вы теперь нашлись. Возможно, вы захотите удочерить Зою. Она очень тихая и милая, порой бывает упряма, но в целом славная.

Странное описание девочки смущает, но Юлиана лишь молча кивает. Директриса приводит ее в большой зал, где дети примерно Зоиного возраста шумно играют под неусыпным контролем воспитательниц.

– Скоро будет обед, но у вас есть немного времени, чтобы познакомиться. В следующий раз приходите в часы визита.

– Да, конечно.

– Зоя! – директриса подзывает светловолосую девочку в синем платье до колен. Все девочки в комнате одеты в такую же униформу детского сада.

Когда Зоя подходит ближе, на Юлиану смотрят знакомые голубые глаза, которые до сих пор она видела лишь на слепленных в фотошопе снимках. Волосы заплетены в длинную косичку, а на руках зеленые полоски. Она только что рисовала, и следы краски видны даже на подбородке. Забавная мордашка морщится от длинных объяснений директрисы и расслабляется, только когда та оставляет их в покое.

Юлиана озадаченно разглядывает Зою, и Зоя отвечает тем же. Прошло не так много времени с тех пор, как Юлиана впервые увидела фотографию девочки, а вся жизнь перевернулась, чтобы, в конечном итоге, привести ее сюда.

– Привет. Извини, что с пустыми руками. Все вышло очень спонтанно, и я не хотела откладывать наше знакомство, – признается Юлиана.

Зоя садится рядом с ней на длинную низенькую скамью и подтягивает к себе худые колени в бежевых колготках.

– Зоя, – наконец произносит она и протягивает Юлиане крохотную ручку.

Горло сжимается от подступивших слез, потому что и голос, и выражение лица слишком взрослые для такой малютки. В шуме детских криков и звонких голосов воспитательниц она говорит четко и серьезно.

Не обращая внимания на любопытные взгляды других малышей, Юлиана с улыбкой пожимает ручку Зои:

– Юлиана.

На лице девочки мелькает улыбка, как бы говоря: давай дружить. И Юлиана вдруг задает вопрос,