Тринадцатое чувство - Виненко Женя

много болтала о родных. Она так тщательно подбирала подарки, в желании порадовать старших, что умирать явно не собиралась. Однако местами ее поведение выглядело странно. Мадина казалась то спокойной, то взволнованной, то разговаривала с кем-то невидимым. А иногда испуганно оглядывалась.

‒ От косвенных свидетелей есть толк?

‒ Работники «Камелии» утверждают, что Шаумян делала тоже, что и любой другой постоялец: с персоналом общалась редко, в номер никого не приводила, ни о чем не просила, первые дни много времени проводила вне стен отеля. В отличие от однокурсников. Те, напротив, постоянно торчали в здании и донимали персонал расспросами о сверхъестественных случаях.

‒ Занятно, приехали вместе, вели один проект, а гуляли порознь, ‒ отметил Северин Владленович. Он неоднократно поручал студентам типичные задания и отлично знал: ребята предпочитают разбиваться на группы с теми, с кем близко общаются. ‒ Не такими уж друзьями они были.

Следователь понятия не имел, что на это ответить. Он пожал плечами и предложил:

‒ Давайте перейдем к главному.

Яшкину с самого начала не терпелось продемонстрировать столичным гостям гвоздь программы. Он развернул монитор и, ткнув пухлым пальцем в экран, призвал подключить все внимание.

Камера располагалась в одном из задних углов кабины и немного захватывала коридор. Двери лифта распахнулись, в него вбежала Мадина. Она носила ту самую одежду, что вчера плавала в бассейне. Волосы девушка распустила. Они были взлохмачены и с одной стороны криво убраны несколькими заколками-невидимками, как если бы Шаумян постоянно их теребила.

Погибшая опустила голову. Выражение ее лица разглядеть оказалось невозможным. И все-таки поведение студентки говорило о том, что она паниковала и жутко боялась. Мадина вплотную склонилась к кнопкам и, закрыв собой обзор, нажала на какой-то этаж. Двери лифта не тронулись с места.

‒ В ее медицинской карточке говорится что-то о зрении? ‒ между делом поинтересовался дотошный Мирный. Он привык присматриваться к мелочам.

‒ Не припомню, ‒ нахмурив лоб, неуверенно буркнул следователь. ‒ Вряд ли Шаумян страдала миопией[5], иначе указали бы в отчете. А в чем проблема?

‒ Почему она так близко приближает глаза к кнопкам? Я бы решить, что ее сознание затуманено. Но, согласно заключению, ни наркотиков, ни алкоголь девушка не принимала. Вот и подумал, что она плохо видела.

Между тем на записи продолжало происходить необъяснимое. Мадина повторила попытку спуститься на нижние этажи, но лифт, как и раньше ей не подчинялся. Тогда она всем телом вжалась в стенку, как будто от кого-то пряталась. Но кроме Шаумян на экране по-прежнему никто не появлялся. В какой-то момент девушка высунула голову в коридор, но тут же, испуганно, убрала обратно. Действие она повторяла несколько раз. Пока, наконец, не рискнула выйти. Оказавшись в коридоре, Мадина принялась активно жестикулировать и на кого-то кричать. Далеко от лифта она не отходила, так что, когда паника окончательно ее одолела, вернулась в кабину и вновь попыталась уехать вниз. Безрезультатно. Пару минут Шаумян так и стояла там, тяжело дыша. Но в итоге решилась выглянуть наружу, а затем и вовсе выскользнула в коридор, осматриваясь. Через секунду она покинула поле видимости. Лифт закрылся и спокойно поехал по своим делам.

‒ И все-таки ее кто-то преследовал, ‒ заключил Сева, переглядываясь с озадаченными коллегами. ‒ Нужно пообщаться с однокурсниками Мадины еще раз.

***

Агенты «Вертикали» собрали студентов в номере Шаумян. Они сделали это осознанно, нагнетая обстановку. Беседа длилась тридцати минут, но пользы не приносила: одни и те же заученные фразы и испуганно опущенные глаза в пол. Вольность в ответах все также позволяла себе лишь Рузова, которой остальные заглядывали в рот.

Осерчав, Дубравина выгнала из комнаты всех, кроме Анны. Опершись руками на колени студентки, она заглянула ей в лицо и разгневанно прошипела:

‒ Знаешь, о чем говорит твое поведение с точки зрения психологии? Ты ведешь себя нагло и агрессивно, потому что защищаешься, а значит есть что скрывать. Северин Владленович, ‒ обратилась Лина к напарнику, акцентируя внимание на каждом, произнесенном далее слове, ‒ распустите других ребят. Зачем нам марионетки, если вычислили кукловода.

Рузова вздрогнула. Она не чувствовала себя настолько же уверенно и раскованно, как в первый раз. Побледневшее, осунувшееся личико говорило о том, что ей страшно. И все же девушка надменно задрала нос.

‒ Скажи честно, ‒ продолжила Дубравина прессинг, ‒ тебя оскорбило, что Мадина расцарапала твое драгоценное личико. Шрам останется на всю жизнь. Ты взбесилась и решила отомстить. А друзья прикрывают, потому что ты ‒ их лидер. Они не откроют рот, пока не прикажешь.

‒ Что за чушь, ‒ возразила Анна, но как-то невнятно, не то, что минут назад: активно верещала и посылала агентов. ‒ Я ее не убивала.

‒ Конечно «чушь», ‒ неожиданно согласилась Лина, окончательно сбивая студентку с толку. ‒ Кто говорит об убийстве? У тебя кишка тонка. Месть не всегда предполагает трупы. Однако она может пойти не по плану.

Мирный решил, пора вмешаться, пока напарница окончательно не запугала Рузову и не провалила расследование. Девушка могла впасть в истерику, закрыться и ни в чем не признаться. Мужчина настойчиво отодвинул Дубравину в сторону, взглядом требуя утихомириться и предоставить вести беседу ему.

‒ Расскажи, что произошло между вами? ‒ тактично поинтересовался он, усаживаясь напротив Анны и бережно беря ее за руку.

Лину от напускной нежности передернуло. Уж лучше грубость, чем притворство. Но критиковать метод коллеги она не стала, отошла к окну ‒ лицезреть панораму и успокаивать нервы.

‒ Я не позволю полиции повесить преступление на невинного человека, ‒ участливо заглядывая в глаза блондинке, пообещал Северин Владленович. ‒ Можешь мне довериться.

Недалекая кокетка моментально сдала позиции и стала сговорчивой.

‒ Не успели мы заселиться в «Камелию», Шаумян переклинило, ‒ начала она историю, через слово хлюпая носом, но не роняя ни единой слезы. ‒ Говорила пугающие вещи, и в целом поступки совершала странные: что-то бубнила себе под нос, каждые полчаса перебирала вещи, а порой ни с того ни с сего забивалась в угол и таращиться оттуда, как сумасшедшая. У нее и до этого случались помутнения, но не такие очевидные.

‒ До этого? ‒ зацепилась Дубравина, спешно перебивая. Пейзаж за окном мигом растерял привлекательность. ‒ Что ты имеешь в виду?

Рузова надула пухлые губки, с опасением поглядывая на агента. Она переживала, что если ответит неправильно, та снова на нее набросится. Мирный вовремя развернул личико