Шторм на «Лазурном берегу» - Кристин Казон

ценила время и простоту: стейки, салаты, овощи, бурый рис. Дюваль живо представил себе ее строгий взгляд и, обмакнув кусок хлеба в соус, отправил его в рот и запил большим глотком вина. Ах, Элен. Вспомнив о ней, Дюваль тут же подумал и о детях. Они договорились, что дети приедут к нему в Канны на несколько дней на осенних каникулах, в начале ноября. В комнате, в которой они будут спать, их уже ждали две кровати. Другой мебели там толком и не было, но Дюваль подумал, что можно было бы обставить и украсить комнату вместе с детьми. Элен теперь звонила ему каждый день и напоминала о предстоящем мероприятии. Она Дювалю не доверяла, он слишком часто ее разочаровывал. Ей казалось, что он непременно забудет встретить детей в аэропорту, когда они прилетят. Дювалю это не нравилось, но что он мог поделать? Один раз он действительно забыл забрать детей из школы. Впрочем, «забыл», по его мнению, было не слишком удачным словом для описания этой ситуации. Виной всему была его работа, в какой-то момент она настолько поглотила комиссара, что он упустил из виду все остальное.

— Все остальное! — грозно шипела Элен. — Как будто речь идет о какой-то рубашке, которую ты забыл в химчистке. Это же твои дети, они ждали тебя!

Но Дюваль уже позаботился о том, чтобы взять в ноябре недельный отпуск, и очень хотел провести все это время с ними. Они виделись только по скайпу, и Дювалю было больно смотреть, как быстро меняются его дети. Маттео только что исполнилось десять, он недавно начал носить очки и теперь выглядел маленькой копией своего кумира Сиприена, молодого комика, чьи видео тайком просматривал на «Ютьюбе» и в Интернете. Сын не только изменился внешне, но и копировал повадки Сиприена, а в движениях у него появилось что-то неуловимо подростковое. Чтобы не отставать от брата, Лили тоже тут же захотела себе очки. Она утверждала, что от чтения книг с тремя строчками текста на страницу у нее болит голова. Этот симптом она, разумеется, унаследовала от брата. И хотя офтальмолог обнаружил у нее лишь незначительный дефект зрения, который не требовал очков, она настояла на своем. Дюваль был потрясен, когда впервые увидел свою малышку в этих больших, угловатых фиолетовых очках. В этих очках и с конским хвостом, который перед школой делала дочке Элен, Лили была похожа на пожилую секретаршу. Но ей нравилось, поэтому Дюваль притворился, что и ему нравится ее новый имидж.

— Ну и как. вкусный daube? — отвлек комиссара голос Вилье.

Незаметно для себя Дюваль уговорил уже полпорции. Ему стало немного стыдно.

— Да, да, — поспешно сказал он.

Ему действительно понравилось. Тушеная говядина та такой нежной, что таяла на языке. Соус с оливками и апельсиновыми корками был невероятно ароматным, и Дюваль с удовольствием макал в него хлеб.

— Ну что, все было вкусно? — поинтересовалась Алиса. Вопрос был адресован всем, но ее взгляд зацепился за комиссара.

— Превосходно! — не кривя душой ответил он. — Мне бы еще немного хлеба, чтобы доесть весь соус. Он просто восхитительный. А эти оливки! Очень хорошо.

Алиса кивнула, и в ее глазах пробежала радостная искорка.

— Да, это по-провансальски, и я сделала ее в настоящем daubiere. Сейчас принесу вам еще хлеба, — сказала она и поспешила на кухню.

— Daubiere?! — Дюваль бросил вопросительный взгляд на коллег, сидевших с ним за столом.

— Большой глиняный горшок, — объяснил Ив Дерме, — моя жена тоже использует daubiere. Это такая провансальская посудина, которую делают по специальной технологии. У нее очень замысловатая форма. Мясо может тушиться в ней часами и не пересохнет.

— Daube можно сделать в любом другом горшке с толстыми стенками, — внес свою лепту Малыш Мартин. После двух бокалов вина бледность на его лице сменилась легким румянцем. — Мне особенно нравится daube nicoise, с белыми грибами, — добавил он.

Дверь распахнулась, и в бистро влетела пожилая дама, которую Дюваль утром видел на пароме. Она перетащила тележку через порог и поставила рядом с дверью. Выбравшись из-под синего полиэтиленового дождевика, она вытерла дождевые капли со стекол очков и принялась шарить глазами по помещению, одновременно приводя в порядок седые волосы, собранные на затылке узлом. Несколько прядей выбились на ветру, и дама убрала их обратно под резинку.

— Bonjour, Франсуаза! — поприветствовал ее хозяин. — Как дела?.

— Bonjour, Паскаль! — пожилая дама сопроводила эти; слова кивком и тут же целеустремленной легкой походкой направилась к столу, за которым сидел Дюваль.

— Вы те самые господа из полиции? — спросила она и обвела изучающим взглядом всех сидевших, пытаясь понять, кто здесь старший.

— Совершенно верно, мадам, улыбнулся ей Вилье. — Чем можем быть вам полезны?

Дама смерила его строгим взглядом из-под очков. Ведь же не хотите сказать, что это вы комиссар, который возглавляет следственную группу?

— Хотите сказать, что человек с моим цветом кожи не может быть комиссаром и руководить следственной группой? — задал встречный вопрос Вилье, и улыбка мигом слетела, с его лица. Обычно он не обращал внимания на расистские замечания. Слишком часто ему приходилось с ними сталкиваться. Каждый чертов день хоть кто-нибудь да отпускал в его адрес нечто подобное. «Всем идиотам мозги не вправишь», — сказал бы он и отправился бы по своим делам. Но, похоже, тон и манеры этой дамы его сильно задели.

Дюваль поднял глаза на Вилье, но ничего не сказал. — Нет, я всего лишь хотела сказать… — смущенно пробормотала дама и замолчала, лихорадочно соображая, как ей выпутаться из этой щекотливой ситуации, — что вы очень молоды, — наконец выпалила она с видимым облечением.

— То есть вас беспокоит не мой цвет кожи, а мой возраст?

— Боже мой! — возмущенно завопила дама. — В наши дни что, и слова уже сказать нельзя?

Дюваль решил, что ему пора вмешаться.

— Мадам, с вашего позволения, это капитан Вилье, способный и, несмотря на свою молодость, отличный полицейский и мой помощник. Меня зовут Дюваль, я старший офицер, и мое звание — комиссар. Чем мы можем вам помочь?

— О, замечательно! — облегченно воскликнула дама и переключила внимание на Дюваля. — Я слышала, что произошло, и я знаю, что вы ищете сбежавшего убийцу. Просто хочу сказать, что меня не удивило бы, если бы он спрятался в гостинице. Там столько мутных типов ошивается, что я подам в суд на город, который даже не удосужился замуровать окна и двери.

— Стоп! — сказал Дюваль, пытаясь прервать это словоизлияние, но старушка продолжала говорить.

— Стоп!

От неожиданности пожилая дама замерла с открытым ртом.

— А теперь