Мертвая цепочка - Николай Иванович Леонов

тряхнул одного из этих зеленых, он нас экофашистами обозвал, представляешь? Я в морфлоте служил, Сашка — в десанте, а он нам: экофашисты! Я костыль поднял, чтобы тоже врезать, ну и упал… Прямо на костыль и упал, я его выронил. Эти давай в полицию звонить, Сашка — в «Скорую», в общем, мы только сейчас домой вернулись. Мне гипс на вторую ногу наложили, правда, только на голень, перелом легкий, в районе плюсневой косточки.

— Я рад, что ты остался жив. Штраф выписали за драку или административка будет?

— Стас, ничего не будет. На вызов ваши оперативники приехали, Мишка с Димкой. Конечно, они сделали вид, что меня не знают, но, когда за мной «Скорая» пришла, зеленых уже увезли в отдел объяснительные писать. Так что мужики сказали, что все обойдется. Ржали только очень.

— Я понял тебя, Федя. От меня-то ты что хотел?

— Мне очень стремно, но ты не мог бы выслать денег немного? У Натальи все запасы кончились, а я на работе за больничный смогу только в понедельник попросить. И то не знаю, что скажут. Я же должен был уже через две недели выйти на смену, а тут второй перелом…

— Хорошо, но я могу только пятнадцать тысяч вам отправить. Я тоже деньги не печатаю. И на Наташину карту, а то знаю я вас с Сашком, сейчас лечиться начнете усиленно. Посредством огненной воды, изобретенной европейскими средневековыми монахами.

— Стас, ты человек! Спасибо! А ты когда вернешься?

— Если ты сломаешь себе что-нибудь еще — никогда. Останусь здесь, переквалифицируюсь в экскурсоводы. Все, пока. — И он отключился. Молясь, чтобы ему не приснился шурин, продающий костыли на углу РОВД, в котором он работал.

— Станислав, что там у тебя? — нервничая, спросил Гуров.

— Ничего особенного, Лева, мой чокнутый шурин опять попал в историю. Не государства Российского, разумеется, а в очередную безумную историю.

Полковники собрались в местное РОВД, нужно было провести оперативку и дождаться результатов обследования Евгения. Тем временем Лилия пришла в себя и категорически отказалась ехать в больницу, сказав, что должна собрать мужу вещи, чтобы, когда он придет в себя, Евгений ни в чем не нуждался. У Гурова появилось стойкое ощущение, что муж Тополев не причастен к этим преступлениям. Лев Иванович почти был уверен, что за всем этим кошмаром стоит именно старшая дочь Ирины. Наталья успела поделиться с полковником своими наблюдениями относительно утреннего макияжа девушки, и пазл почти сложился. Примерно через час Лилия, одетая в джинсы, темную куртку с капюшоном, заметно нервничая, села за руль и куда-то поехала на большой скорости.

— Макс, встречаемся на нашем месте. Через два часа, возьми с собой самое необходимое и документы, — сказала она кому-то по телефону и сразу отключилась.

Оперативники поехали за ней. Через пару часов Лилия добралась до города, остановилась у торгового центра, вышла из автомобиля только с маленькой женской сумочкой, поэтому не вызвала опасения опергруппы, что может сбежать. Опера подумали, что девушка хочет что-то купить, но прошел час, потом полтора, а Лилия Марьина так и не вышла из здания маркета.

— Лев Иванович, тут что-то странное, Марьина полтора часа назад вошла в здание городского супермаркета, и ее до сих пор нет. С собой взяла только дамский ридикюль.

— Бегом в здание! Снимайте информацию с камер, прочесывайте здание, вызывайте спецназ. Хотя это все уже бесполезно, я уверен, — ответил ему полковник.

— Стас, отправляйся в аэропорт, он тут один, проверяй списки вылетевших, ищи фамилию Марьина. Скорее всего, ближнее зарубежье, хотя, может быть, Черногория. Чехия, Турция — точно нет. Обвела нас, похоже, вокруг пальца Лилия Валентиновна, в миру — Марьина.

— Понял, так точно! — И Стас отправился выяснять, куда вылетела возможная преступница.

Евгения прочистили, но в себя он пока не пришел, и врачи ввели его в медикаментозную кому. Когда и в каком качестве парень вернется в реальность, было сказать сложно.

— Кома — вещь загадочная, Лев Иванович, — сказал Гурову лечащий врач Евгения. — Человек может выйти из нее и через три дня, и через три года. А может никогда не выйти. Не зря же в кино так часто пытаются заглянуть по ту сторону сна и дать свою версию пребывания в «комареальности», если так можно выразиться… С древнегреческого переводится как «глубокий сон». Однако это не совсем обычный сон, который мы с вами смотрим по ночам. Кома — это крайняя степень угнетенного состояния нервной системы, различных рефлексов, реакций на раздражители, нарушения нормальной работы всего организма.

— Как клиническая смерть?

— Нет. При клинической смерти шансов бы у вашего потерпевшего не было. Если бы он не пришел в себя после нее через несколько минут, точно не было бы. Клиническая смерть — это такое переходное, пограничное состояние, которое мы не можем отнести ни к жизни, ни к смерти. Оно может продлиться несколько минут и фиксируется от момента полной остановки дыхания и кровообращения. То есть либо реаниматологи спасают человека, либо — все. Но два года человек не может находиться в таком состоянии.

— Но ведь бывает запредельная кома, когда также происходит остановка дыхания и кровообращения, — вступила в разговор Наташа, приехавшая вместе с полковником.

— Да, Наталья, вы все правильно говорите. В первые пять минут запредельную кому можно диагностировать как клиническую смерть. Но дальше, если врачам удается человека подключить к ИВЛ, и это дает эффект, это уже не считается клинической смертью.

— Так что, Тополев может так пролежать и год, и три?

— Будем надеяться, что этого не произойдет и Евгений скоро вновь будет с нами. Но он точно не сам наелся этого клофелина, я уверен. Он же будущий врач, скорее, нашел бы более стопроцентный «смертельный» вариант ухода из жизни при помощи медикаментов. А тут, похоже, убийца очень торопился, некогда было изобретать унитаз в трамвае, чтобы никто не понял, отчего скончался Евгений.

— Мы поняли, спасибо вам за консультацию и спасение Евгения. — Гуров пожал врачу руку, и они с Натальей ушли.

— Куда едем, Лев Иванович?

— Куда-нибудь, где могут накормить. Будем ждать, что скажет Крячко.

Они нашли небольшое кафе с креативным названием «СССР», вошли внутрь. Интерьер напоминал времена советской империи, плакаты в стиле Союза, столы, как в заводских столовых, и даже посуда, как из бабушкиного буфета.

— Мило, — сказал Гуров и взял в руки меню. Выбрал печень по-строгановски и картофельное пюре, Наталья ограничилась салатом мимоза и пирожным, которое при Советском Союзе называлось в народе очень просто — то, которое за двадцать две копейки.

Оперативники обошли весь супермаркет, но Лилии и след простыл. Начали отсматривать записи на видеокамерах и нашли то, что искали. За столом в кафе, расположенном в