Мертвая цепочка - Николай Иванович Леонов

утро пришел в этой же одежде. А майор, как в сказке, еще пуще злится. Говорит: «Я же тебе сказал не являться в таком виде на службу!» Что делать? Я пошел к нашему эксперту — Гоше. Подхожу и спрашиваю: «Гош, у меня на футболке нарисована конопля?» Тот посмотрел на меня, как на идиота, и говорит: «Нет, с чего ты взял? Это лист каштана». Я тогда ему: «Выдай мне справку, пожалуйста, где было бы четко написано, что на текстильном изделии капитана Н. нарисована не конопля. И подпись поставь как эксперта-криминалиста».

— Выдал? — улыбаясь, спросил Воронин.

— Дико ржал, но выдал. Прихожу на третий день в этой злополучной майке на планерку, майор затрясся уже от ярости, только рот открыл мне что-то сказать, а я ему справку на стол — оппа!

Все посмеялись, легли спать. Крячко снился шурин Федор в футболке с растениями, убегающий от Василия на костылях со скоростью вампира. Через день выгрузились в столице Урала, потом на автобусе добрались до городка, где жила Вероника Соколова. Взяли такси, и водитель довез их до частного сектора. За добротным забором скрывался небольшой двухэтажный дом. Во дворе бегал пушистый самоед, радостным лаем встречая нежданных гостей. Из дома вышла хозяйка, и Игорь со Стасом сразу поняли, что это Вероника. Она и сейчас была очень похожа на свою погибшую сестру — Ирину.

— Вы ко мне? — спросила она, а потом, повнимательнее присмотревшись к Воронину, удивленно протянула: — Иго-о-о-орь? Какими судьбами? Проходите, проходите, скорее! Султан, на место! — приказала она псу. — Да вы не бойтесь, это же самоед, они вообще человека обидеть не в состоянии, им их природа не позволяет этого сделать.

Мужчины прошли в дом через летнюю кухню. Внутри было очень уютно: просторная кухня, большая комната, лестница, ведущая на второй этаж. Вика начала греметь посудой, собирать на стол.

— Ну, надо же, Воронин! Столько лет прошло… Ты к нам по работе? А Ирину не видел давно? Она как двадцать лет назад исчезла, так и все. Потерялась. Я пыталась искать, но ничего не вышло, да и потом у меня в жизни такой триллер начался, хоть книгу про это пиши. Ну, давайте за стол!

Они сели, Игорь говорил обо всем и ни о чем, не зная, как сказать самое главное. Потом подумал, что, если сестры не общались два десятилетия, после сообщения о гибели Ирины у Вики точно истерики не будет, и он ей все рассказал. И все-таки шокировал Соколову.

— Жесть какая… Бедная Ирка, столько вынести и погибнуть так страшно. Вы считаете, что убийство матери, отчима и брата дело рук ее дочери? Н-да…

— Вика, тебе нужно поехать с нами, нужно похоронить Ирину и Валентина, дождаться результатов расследования по поводу Лили и вступить в наследство, если так сложатся обстоятельства. Жить ты сможешь в доме Ирины, это будет удобно всем и правильно с точки зрения логики.

— Да, конечно. Но мне собраться надо… Дочь со мной не живет, замуж вышла, но предупредить нужно, что я уезжаю.

— С работы нужно отпрашиваться?

— Нет, я на удаленке, возьму с собой ноутбук, и все. Удобно очень, спасибо развитию цивилизации.

— А что у тебя случилось, ты говоришь, триллер в жизни? И вроде брат у тебя был, Леха, он где, как? — спросил Игорь.

И Вероника рассказала.

Глава 4

Человек редко думает при свете о темноте, в счастье — о беде, в довольстве — о страданиях.

В молодости всего в ней было слишком — черных глаз, персикового цвета кожи, ярко-алых губ идеальной формы и фигуры славянской богини. Вот только к домашней Макоши ее красота не имела никакого отношения, она воплощала собой, скорее, Морену, жену Чернобога, богиню смерти и мести. Когда-то у Вики Соколовой была очень счастливая семья: мама — бухгалтер в банке, папа — директор одного из градообразующих заводов и старший брат — красавец и спортсмен. С Лешкой они очень трогательно дружили, беспокоясь друг о друге, как попугаи-неразлучники, несмотря на шестилетнюю разницу в возрасте в «старшую» пользу брата. Им нравились одни и те же фильмы, музыка, оба были уверены, что любовь правит миром и брак должен быть один на всю жизнь.

У них было не только сытое и бесконфликтное детство, но и взаимопонимание между родителями. Пока Леша не окончил химфак и не собрался в столицу по приглашению на работу какой-то очень крутой фирмы. Обещали большие деньги, квартиру и машину за счет конторы и все остальные бонусы в виде бесплатных спортивных залов, санаториев, клубов и прочее, прочее, прочее. Более того, не служившему 23-летнему выпускнику вуза обещали иммунитет от призыва в армию, потому что компания занималась какими-то очень нужными для страны разработками в области химической промышленности.

Во всяком случае, так информацию родным подал Алексей. Вика, провожая брата в Москву, рыдала безостановочно трое суток. Ей казалось, что отрыв Леши от семьи — это начало конца. Конца их счастливой жизни, их великой дружбы и установленных семейных порядков, в которых всем было очень комфортно находиться. Их маленький мир был кругом — совершенной фигурой геометрии, которая не требовала совершенствования и вмешательства в нее кого или чего бы то ни было.

— Вика, детка, малинка-вишенка моя, ты чего? Я просто отработаю пять лет по контракту с компанией, заработаю денег и вернусь. А если все будет отлично, я и тебя к себе заберу, ну? Сестренка, ты меня пугаешь своей реакцией… А так бы я в армию пошел, целый год терять лучше, что ли? Запихали бы в какую-нибудь тьмутаракань, я бы там точно с ума сошел, — уговаривал Алексей сестру.

— Леш, я головой все понимаю, но сердце не на месте…

— Ой, вот только не говори мне, что девичье сердце — вещун, мне маминых страхов и слез хватает, да? Ты же у меня боец, красавица, умница! Все, вытираем слезки, провожаем братца Алешеньку и ждем его, да? И не на лошадях я в столицу отправляюсь с престарелым денщиком. В карты в самолете точно квартиру и наши дворянские корни вместе с миллионами не проиграю, просто не успею — лететь четыре с половиной часа. Все. Вытирай сопли.

— Ты только не пей из лошадиного копытца, братец Алешенька, а то конем московским станешь. А когда выработаешься, тебя на колбасу пустят, — вытирая набежавшие слезы, выдала Вика, чем дико рассмешила брата.

— Не буду. Из конского — точно. Максимум из крокодильего следа. Тогда я стану московским ящером и всех сожру. Ну, или почти всех. Тех, кто будет обижать мою Вику-вишенку, сестричку мою.