Современный российский детектив - Анна Майская

настолько отлажено и все части механизма так плотно пригнаны друг к другу, что песчинки перемалываются бесследно. Никаких сбоев в работе. Сильный механизм. И бездушный.

Запугивал. Я его прекрасно понял.

– Но ведь всегда можно договориться, – продолжал он.

Не склонился ко мне, не понизил голос, чтобы продемонстрировать фальшивое дружелюбие. Не любил дешевых трюков.

– Тот, кто сотрудничает со следствием, всегда в выигрыше. Это здесь, на воле, год туда, год сюда – роли как будто не играет. А в тюрьме каждый лишний день очень и очень укорачивает жизнь, вы уж мне поверьте.

Я не мог понять, почему он так в меня вцепился. И потому молчал. Он расценил мое молчание как упрямство. Тяжело вздохнул, словно сожалея о моем неблагоразумии.

И тут распахнулась дверь. Широко и с шумом. В кабинет ворвался Мартынов. Меня он даже не удостоил взглядом, сразу подступился к следователю.

– Что это? – резко спросил Мартынов и ткнул в мою сторону пальцем.

– А что такое? – сухо осведомился Орехов, заметно смурнея лицом.

– К чему эта комедия? Что за патрон? Зачем ты разыграл этот спектакль?

– Я ничего не разыгрывал, – все так же сухо ответил Орехов. – Выемка произведена в присутствии понятых, протокол оформлен надлежащим образом. Так какие вопросы? – Он посмотрел на Мартынова и поднялся. – Давай выйдем в коридор. Там и поговорим.

– К черту! – рявкнул Мартынов. – Никаких коридоров! Я его забираю! – Обернулся ко мне: – Пошли, Евгений!

Он был возбужден и решителен. Но на Орехова это нисколько не подействовало.

– А забрать ты его с собой не можешь, – сказал он. – Потому что вот… – Он двинул по столу какую-то бумажку.

– Что это? – недружелюбным тоном осведомился Мартынов, не делая ни малейшей попытки приблизиться к столу.

– Постановление об аресте Колодина Евгения Ивановича. Он арестован. Ты это понимаешь? И если ты попытаешься вывести его за пределы прокуратуры…

Он не договорил, но и так все было понятно. Для меня это – побег, для Мартынова – соучастие. Я слышал, как Мартынов скрипнул зубами. Так бывает, когда человек испытывает чувство бессилия.

– Что за чушь? – зло сказал он.

– Давай выйдем в коридор, поговорим, – опять предложил ему Орехов.

– Да я этого парня знаю год! – взорвался Мартынов, и в дверь тотчас заглянул милиционер. Заглянул и тут же исчез. – И все, что ты на него сейчас пытаешься повесить…

– Я ничего на него повесить не пытаюсь. За ним тянется хвост из всяческих несоответствий и нестыковок. Это по алекперовскому делу.

– Что за чушь! Ты его в убийцы записал, что ли?

– Не в убийцы, конечно. Но есть странности просто необъяснимые.

Орехов посмотрел на меня, и я понял, что он хочет слышать объяснение этим странностям. До этого он не решался говорить при мне, а вот теперь пошла игра в открытую. И если я не смогу ничего ему объяснить, он закатает меня за решетку, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести.

– Алекперов отправился на встречу вот с ним. – Орехов кивнул в мою сторону. – И никому не сказал, куда едет. Ни заместителю своему, Касаткину, ни жене – никому! А вот ему он звонил! – Он опять показал на меня. – И он-то был в курсе! – Очередной кивок в мою сторону. – И как раз там, в кафе, убийцы Алекперова и поджидали!

Сказать, что я был изумлен – значило не сказать ничего. И Мартынов, кажется, был шокирован не меньше моего. Он повернул голову и посмотрел на меня. У него было лицо испытавшего немалое потрясение человека.

– Нет, ты погоди, – пробормотал он после невыносимо затянувшейся паузы. – Ты хочешь сказать, что Колодин навел убийц на Алекперова?

– Пока я говорю только о фактах, – сухо ответил следователь. – А факты таковы: в день гибели Алекперов договорился с Колодиным о встрече, сам Алекперов никому об этой встрече не сказал. Когда он приехал в этот ресторанчик, убийцы его уже поджидали. Меня интересует следующее: откуда они знали, что Алекперов там появится?

Он посмотрел на меня вопросительно-строго.

– Я никому ничего не говорил!

Мой ответ, кажется, чрезвычайно расстроил следователя. Он даже развел руками и выразительно взглянул на Мартынова: мол, ты же видишь, я к этому парню со всей душой, а он вместо благодарности держит меня за дурачка.

– Никому ничего не говорил! – упрямо повторил я. – И вообще, нам с Алекперовым нечего было делить.

– Ну как же, – возразил следователь. – Дружбы между вами не было. Сначала покойный вообще хотел прикарманить вашу программу, еще тогда, год назад, потом, когда у него ничего не получилось, он вроде бы пошел на попятный, но руководителем программы хотел видеть не вас, а вдову Самсонова…

– Это обычные житейские неурядицы, и предполагать, что из-за них может произойти убийство…

– А вы даже не представляете себе, из-за каких мелочей иногда убивают, – спокойно ответил Орехов.

– Ладно, посмотрим, – пробормотал Мартынов. – Я пойду к начальству.

– Это угроза?

– Нет, предупреждение. Я никогда ничего не делаю за спиной.

Мартынов вышел. Мы опять остались вдвоем.

– Продолжим, – предложил следователь.

– Я отказываюсь давать показания.

– Причина?

– Ваши действия незаконны!

– Орган, надзирающий за полнотой и правильностью выполнения законов, – это прокуратура, – сказал следователь таким тоном, будто читал лекцию. – А вы в прокуратуре и находитесь, напоминаю вам.

Я отвернулся, чтобы не видеть его оскорбительно надменного лица.

– Хорошо, – сказал Орехов. – Я предоставлю вам время подумать.

Вышел, вызвал милиционера. Тот вошел и сел на стул у двери. Следователь оставил нас вдвоем. Он вернулся часа через два.

– Ну как? – осведомился он, взглянув на меня с прищуром. – Теперь можем беседовать?

Я зло дернул плечом.

– Напрасно вы так.

Он помахал в воздухе той самой бумагой, которую демонстрировал Мартынову, – постановлением об аресте.

– Вот про это я мог бы и забыть, – сказал он. – Подумаешь, патрон. Не отправлять же из-за него человека в тюрьму.

Мое поведение, видимо, совершенно его расстроило, потому что он бросил бумагу на стол и сказал, склонившись ко мне:

– Ты будешь сидеть! Это я тебе гарантирую! По алекперовскому делу или вот по этому, – он хлопнул рукой по листу бумаги, – но будешь обязательно! И в твоих же интересах…

Я услышал, как распахнулась за моей спиной дверь, но не видел вошедшего. Только заметил, как вытягивается лицо моего собеседника. В его глазах появились растерянность и беспокойство. Какой-то шум раздался за моей спиной, и только тогда я обернулся. Хорошо, что следователь не видел моего лица в этот миг.

Это был Дима. Точнее, сейчас это был не Дима, а начальник президентской охраны. Лицо, знакомое миллионам. Человек-легенда. Всесильный и беспощадный. Карауливший меня милиционер попытался встать, но