Проклятие Желтого императора - Юнь Хуянь

Лэй Жун прошла вперед и поинтересовалась:

– Хэ Сяоцин здесь?

– Уехал, – даже не поднимая головы, ответил верзила.

– Куда уехал?

– Не знаю, два дня назад будто черта встретил, лицо прям перекосило, вчера ближе к вечеру отдавал мне зарплату, тогда сказал, что собирается домой, и все. – Потом недовольно добавил: – Так торопился уехать, а мы тут с ног теперь сбиваемся – а у тебя что за дело?

Встретил черта?

Лэй Жун больше не стала ничего спрашивать и смотрела на дорогу: там, на улице, идущей с востока на запад, в прошлую пятницу ранним утром чуть было не случилось дорожно-транспортное происшествие. «Бледный как смерть» парень переходил дорогу и проклял Му Хунъюна… Кто этот молодой человек?

Перед глазами Лэй Жун возникло видение: косая длинная тень вдруг упала на проезжую часть, но человека, отбрасывающего эту тень, не было. Неловкой походкой марионетки тень дошла до середины дороги. Куда этот человек пошел после того, как проклял Му Хунъюна?

В эту секунду мимо с ревом промчался автобус, и Лэй Жун обратила внимание на остановку на противоположной стороне улицы. Хотя было еще раннее утро, там уже толпились люди, спешащие на работу. Повернув головы в одном направлении, они выглядывали автобус, их лица, как на подбор, были землисто-серыми, высушенными и отупевшими. Лэй Жун перешла дорогу, посмотрела на табло на остановке, но не смогла представить, куда и на каком автобусе мог уехать тот парень. Потом подумала, что он мог никуда и не уезжать, а жить где-нибудь неподалеку и пешком уйти домой. От этого она немного пала духом. Взглянула на часы – пора было ехать на работу.

Лэй Жун очень редко ездила на метро, и не вполне себе представляла, что же такое на самом деле утренний час пик, поэтому в тот момент, когда двери поезда открылись, и толпа, напиравшая сзади, с огромной силой втолкнула ее в вагон, она едва не вскрикнула от страха: ноги ее оторвались от земли, и она буквально пролетела несколько метров по воздуху, со всех сторон окруженная зловонными, горячими человеческими телами.

Пх-х-х!

С раздражением тяжело выдохнули двери вагона и закрылись.

В воздухе тут же разнеслась вонь… такой невыносимый теплый запах, который бывает, когда вскрываешь брюшную полость человека, умершего сорок восемь часов назад.

Кроме головы, а точнее, кроме всего, что выше носа, ее тело напоминало лук в фарше – зажато со всех сторон, не шелохнуться.

Лэй Жун изо всех сил тянулась носками ног вниз, но как только ей удавалось нащупать пол, вагон вздрагивал, и ее снова с силой подбрасывало, а затем, по мере того как поезд разгонялся и мчался вперед, вдавливало в тела людей, находившихся перед ней, а на ее спину наваливались те, кто был сзади.

Среди общего болезненного стона она ясно слышала, как жалобно скрипит каждый цунь[36] ее костей. Грудную клетку от живота до горла сжало так, что было абсолютно невозможно вдохнуть.

Поезд мчался все быстрее, все сильнее становилось давление; если в такой ситуации опуститься вниз, то вполне можно умереть от удушья. Она попыталась согнуть уже затекшие локти и колени, но едва смогла пошевелиться, попыталась собрать все свои силы, но и это оказалось бесполезно. Ее руки и ноги и даже каждый волосок на них были зажаты телами других людей, как будто схвачены железными обручами. Пот, стекавший по телу, смешивался с потом соседей и, подобно липкому желатиновому клею, связывал пассажиров друг с другом в одну общую массу. Казалось, когда придет время выходить, вырваться отсюда можно будет только через боль.

Внезапно в вагоне раздался плач младенца. Этот звук резал слух так, будто с головы снимали скальп невидимой овощечисткой. От этого и так полуживым от духоты людям становилось еще хуже.

Мать младенца испуганно пыталась успокоить его, но все без толку.

«Ужасно действует на нервы! Только бы он заткнулся, чего бы это ни стоило».

Когда раздражение внутри Лэй Жун уже дошло до крайней точки, до ее ушей донесся разговор двух людей, находившихся неподалеку. Один голос был хриплый, другой принадлежал молодому человеку.

– Кто?

– Младенец.

– Который плачет?

– Угу.

– Когда?

– В течение минуты.

– Уверен?

– Угу.

– Как?

– Я не знаю, как это по-вашему, пусть будет… все на одного!

– Точно уверен?

– Угу.

Они перекинулись еще парой фраз, которые Лэй Жун уже не расслышала, так как плач младенца становился все громче… Надрывный крик ребенка, ворчание и брань пассажиров смешивались с гулом вентилятора над головой, звуками отрыжки, икоты и газов, с шумом вырывающихся наружу из кишечника. Если на мгновение закрыть глаза, то можно было живо представить, каково приходится грешникам в аду вечных мучений[37]. Вдобавок внезапно на мониторе внутри вагона принялись крутить рекламный ролик, где зазывалы из телемагазина во всю глотку приглашали совершить у них покупки, и, в качестве последней капли, у кого-то в кармане зазвонил мобильный, взорвавшись кошмарной мелодией «Тревоги»[38] – «А-а-а-а-а-э-э-э, а-а-а-а-а-эйоу, аи-и-и-а-а-а-аи-и-и-йо-о-оу, аде-ди-а-адедоу, аде-ди-а-аде-е-дидедай-гедоу!!!»

Последняя фраза повторялась по кругу, отчего все озверели окончательно. Испуганный ребенок заплакал громче прежнего, точнее, это уже был не плач, а жуткие крики, будто бы его рвали на части дикие собаки.

– А-а-а! – истошно вопил младенец.

Внезапно сильный страх сжал сердце Лэй Жун.

– Мой ребенок! Мой ребенок! Убивают! Убивают! Умоляю вас, умоляю! Мой ребенок, мой ребенок!

– А-а-а!

На фоне душераздирающих криков матери плач младенца внезапно прекратился, его сменил хруст ломающихся костей, будто их крушили мощные челюсти, и сдавленный писк.

Лэй Жун почувствовала, что давление соседних тел внезапно ослабло, потом, словно поднимающимся приливом, ее сжало с еще большей силой, так что она чуть было не выблевала внутренности. В вагоне раздался страшный крик, она открыла глаза и посмотрела кругом, но увидела только множество лиц с такими же вытаращенными глазами.

Чей-то мобильник продолжал надрываться: «А-аи-ия-яи-и-ийоу! А-аи-ия-яийоу! А-де-ди-гэ-дай-ди-гэ, дай-ди-гэ, дай-ди-гэ-дай, дай-ди-гэ-доу! Дай-ди-гэ, дай-ди-гэ, дай-ди-гэ, дай-гэ-ди-гэ, дай-ди-гэ-доу!»

Поезд внезапно сбросил скорость, все пассажиры, которые стояли, наклонившись вперед, удивительно синхронно выпрямились и отклонились в противоположном направлении. Состав с кряхтением остановился, двери открылись, и толпа, как безудержная рвота, хлынула наружу, обходя отчаянно рыдающую женщину…

Лэй Жун присмотрелась и увидела лежащее на полу вагона тело растоптанного ребенка. В этот момент пассажиры, ждавшие на платформе, устремились внутрь поезда.

Лэй Жун привыкла к виду мертвых, но наблюдала их исключительно на секционном столе в прозекторской. До сих пор ей не приходилось сталкиваться со смертью