Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Где вы находились, когда поступил вызов?

– На главном пульте. Мне сын позвонил.

– Так, на главном пульте. Тот коридор, где обнаружили тело, камеры просматривают?

– Нет. О чем я вам и говорю! Нужен тотальный визуальный контроль. А этого тут нет. Нижнее наше царство, кроме спецхранилища, по сути, визуально ничем не охвачено.

– Нижнее, простите, что?

– Нижнее царство. Это жаргон такой музейный. Залы с экспозицией – это Верхнее царство, там все под контролем, четко. А Нижнее, ну, службы и вся начинка ученая музея – свобода. Ученым все свобода нужна.

– Так где по схеме камеры?

– У спецхранилища. Я вам лучше потом на схеме покажу.

– В этот вечер, в эту ночь вы на пульте сидели, ничего подозрительного не заметили?

– Никак нет. Репетиция ночи музеев. Ни черта не работает, как всегда. Стали налаживать – так чинить надо, свет гас, сигнализация барахлит. Все как обычно.

– Когда сын вам позвонил, вы сразу спустились?

– Мне не надо спускаться. Пульт тоже внизу, в Нижнем царстве. Я немедленно послал туда своих сотрудников охраны. И сам пошел. Там были эти трое – которых вы все допрашиваете: фотографы, они не из музея, и наша Шумякова-смотритель. И сын мой Мишка. И эта женщина, мертвая.

– Потерпевшая вам знакома?

– Это Юдина – начальник проверочной комиссии Счетной палаты. Мне ее Виктория Феофилактовна официально представила. У нее, мол, как у проверяющей музей – особые полномочия. Она вольна ходить везде и проверять нас. А мы только под козырек брать.

– Так когда вы ее видели?

– В понедельник вечером, сразу как эта комиссия к нам приехала. И потом тоже все эти дни.

– А сегодня вечером?

– Сегодня вечером я ее не видел.

– Но она же осталась в здании музея.

– Это ее вольная воля – когда приходить, когда уходить. Она же проверяющая, шутка сказать – аудитор Счетной палаты.

– У нее имелся пропуск в музей?

– Так точно, пропуск через служебный вход. Но мы не фиксируем, кто входит, кто выходит. Иногда только, очень редко, проверки устраиваются по поводу дисциплины прихода на работу вовремя.

– То есть, что же получается? Любой сотрудник или проверяющий может остаться в музее даже на ночь? Вы никак этого проконтролировать не можете?

– Если на камере увидим, проконтролируем. Они тут часто допоздна сидят в научной бибилиотеке, в хранилище. Работают, диссертации строчат. Это ж ученые. Я сколько раз говорил – дисциплины у них никакой. А мне все – отставить солдафонство, здесь музей.

– А посетители музея?

– Тут все строго. Все на выход в шесть вечера. И потом несколько раз полный обход всех залов. В Верхнем царстве с этим как раз все очень строго. Согласно инструкции по безопасности.

– Нет ли у вас подозрений, кто мог совершить это убийство?

– Нет, у меня нет подозрений.

Николай Тригорский произнес это после крохотной паузы.

– Ну, что ж, спасибо вам.

– Всегда рад помочь правоохранительным органам. В Красногорске живу, там помогаю активно. Вот фонд наш правоохранительный дружину в городе народную возрождает, я принимаю активное участие в этом.

– Хорошо, я понял, спасибо вам за сотрудничество, Николай Григорьевич.

Тригорский-старший вышел – неторопливый, солидный, со своей персональной рацией.

Катя открыла дверь шкафа настежь.

– Я еще не закончил знакомиться со свидетелями, – сухо сказал ей Елистратов. Он о чем-то напряженно думал. – Сидите, коллега, считайте, что вы там на ответственном посту. Такой объем информации и так сразу. Вы должны быть мне благодарны.

Катя молча прикрыла дверь шкафа. На посту у дверной щели! Мерси, генерал! Боже, как там Анфиса? Она уже, наверное, в истерике бьется.

Прошло томительных пять минут. Кто же следующий на допрос? Видимо, в здании этого свидетеля искали, чтобы привести к генералу Елистратову.

Затем в комнату техников вошла менеджер Кристина.

– Неужели это правда и ее убили? – спросила резко, с ходу, точно она тут – главная и имеет право задавать вопросы. – Я хотела посмотреть, убедиться сама, но меня даже туда не пропустили!

– Простите, я тут в списке очевидцев запутался немножко, – самым мирным, самым спокойным тоном ответил Елистратов, предлагая даме стул. – Вы ведь Кристина Львовна Ольхова, менеджер по организации работы и проведению выставок?

– Да, это я.

– А в чем вы хотели убедиться лично? В том, что Дарья Юдина – старший эксперт при аудиторе Счетной палаты и глава государственной проверочной комиссии, посланной в ваш музей, действительно мертва?

– Я сначала подумала – это какой-то розыгрыш… шутка… нелепо как… Кому понадобилось убивать ее?

Катя из своего узилища наблюдала за Кристиной. Но та повернула свой стул к шкафу так, что оказалась боком, почти спиной, словно знала, что за ней тайком наблюдают.

– Юдина прибыла в ваш музей в составе проверочной комиссии, фактически она и возглавляла эту проверку. Вы с ней общались?

– Конечно, меня ей представили у директора музея, как и нашего куратора Викторию Феофилактовну. Я получила указания всячески содействовать членам комиссии и Юдиной.

– И вы содействовали?

– Естественно. Предоставили все наши финансовые документы, всю отчетность музея. Открыли полностью для нее отдел учета и комплектования, бухгалтерию. Юдина вместе с помощником побывали в нашем спецхранилище. Затем они изъяли документы для комплексной ревизии, и ее помощник и секретарь все это увезли на машине. А она осталась работать с документами, которые не подлежат выносу из здания без особого распоряжения руководства.

– С какими же это документами?

– У нас целый перечень, я не помню наизусть. В основном это касается нашего собрания, коллекций, фондов и новых поступлений из числа личных коллекций – вся сопутствующая документация.

– Где Юдина работала с этими документами?

– Мы ей выделили специальную комнату, то есть кабинет. У нас не так много свободных помещений. Это кабинет в научной секции, так называемый «запасник».

– Это тут внизу или наверху?

– Внизу.

– Далеко от места, где ее убили?

Катя в своем шкафу напряглась: ах ты Елистратов, каким тихим невинным голосом ты расставляешь опаснейшие ловушки для допрашиваемой.

– Простите, я не знаю точно, где она была убита.

Кристина благополучно миновала ловушку. Голос спокойный.

– В служебном коридоре у двери на служебную лестницу.

– У нас много служебных коридоров и три лестницы.

– Там, куда вас не пустили мои сотрудники, когда вы проявляли любопытство.

– Ах там, значит. Нет, это не любопытство. Я отвечаю за музей и за все, что в нем происходит. От кабинета, который мы ей выделили, это далековато. Хотя все находится в одном научном крыле музея.

– Почему Юдина задержалась так поздно?

– Я не знаю. Но они и вчера и позавчера допоздна тут сидели. Правда, не до ночи, но все равно задерживались. И приходила она в музей рано, к девяти. Это же проверка, у них сроки, а у нас тут такой массив документации. И все надо посмотреть, всюду нос сунуть.

– Вот именно, всюду сунуть нос, – кивнул Елистратов. – А нос этот самый любопытный кто-то и прищемил. Впервые такой случай